Сам граф Алексей Аракчеев был, как теперь говорят, знаковой фигурой царствования императора Александра I. Поднявшись наверх из бедного провинциального дворянства, он долгие годы был первейшим человеком империи. Родился Аракчеев в 1769 году под Бежецком Новгородской губернии. Поэтому любил называть себя «новгородским русским дворянином». Семья была бедна, отец служил в Преображенском полку, вышел в отставку в 1762 году, вернулся домой и женился на бедной девице. Мамаша Аракчеева (в отличие от отца) была женщиной с характером, добиваясь приличия в доме, аккуратности, чистоты и опрятности. Алеша пошел характером в мать и был ее любимцем. Сам потом говаривал, что учен на медные деньги — «все его воспитание обошлось в пятьдесят рублей ассигнациями, выплаченных медными пятаками» дьячку сельской церкви. Потом он попал в Кадетский корпус. Там была хорошая программа занятий, иностранные языки, но Аракчеев не блистал образованностью и вообще способностями. Зато выделялся он прилежанием, исполнительностью, целеустремленностью. «Товарищи ненавидели его за мрачный и уединенный характер, и не было дня, чтобы они его не били. Но старшие любили его и ставили в образец другим...» — писал биограф Аракчеева Маевский. Начальство оценило усердие Аракчеева и вскоре произвело в капралы, затем в сержанты. Окончив курс, он получил чин поручика, потом попал в гатчинское войско цесаревича Павла Петровича. С этого началось, как он писал сам, «тридцатилетнее счастие». После воцарения Павла Аракчеев, как все гатчинцы, получил награду — две тысячи душ, был произведен в генерал-майоры, стал комендантом Санкт-Петербурга, генерал-квартирмейстером армии и командиром Преображенского полка. И тут же проявил себя страшным жестоким солдафоном, что после либеральной эпохи Екатерины II особенно бросалось в глаза: «На просторе разъяренный бульдог, как бы сорвавшись с цепи, пустился рвать и терзать все ему подчиненное...» (Вигель. Записки). При Александре I карьера его стремительно развивалась: он стал военным министром, и, как писал современник, «на сем поприще он оказал необыкновенную и непомерную строгость, сделавшую его ужасом армии...». Всех, кто лично знал Аракчеева, поражала редкая даже для того времени жестокость и ограниченность. Секрет успехов Аракчеева был в особой преданности государю, который нуждался в нем, считал его единственным человеком, который действительно ему без лести предан (это девиз герба Аракчеева, переделанный людьми в иное: «Бес, лести предан) в мире измен и интриг, которые окружали Александра. Да, он не был умен и красив, но он был верен и тверд в этой верности, любил государя больше, чем кто-либо. Он не воровал, говорил правд)', не умничал, никогда не учил Александра. Императору было важно видеть искреннюю любовь подданного, верного раба, который в письмах писал не «Ваше Величество», а «Батюшка».
Да, его ненавидели тысячи, зато любили цари — вначале Павел I, а потом Александр I. И это решало все! В существовании, в успехе таких людей, как Аракчеев, есть своя тайна. Аракчеевы всегда нужны обществу. Это особая непрерывно возрождающаяся порода людей, работай они чиновниками, военными, учителями, профессорами, журналистами. Они — апологеты полицейского начала, единомыслия, слепого повиновения начальству, а порой и ксенофобии. Они составляют часть каждого поколения, и такие люди нужны власти. И не личные дарования, не талант, а именно этот зов власти становится причиной их успешных карьер, именно благодаря потребности власти они становятся страшными не только для смутьянов, вольнодумцев, но и для самых обыкновенных людей...
Всякий раз, отправляясь на доклад к Александру, он трепетал, как мальчишка. Входя в кабинет государя, Аракчеев бледнел, вздрагивал и крестился, как робкий проситель. Зато выйдя оттуда, временщик преображался. От этого пожилого, гнусавого человека, похожего на гарнизонного майора в потертом камзоле, с волосами, подобранными на затылке в пучок, исходила такая эманация власти, что встречавшиеся ему на пути люди немели от ужаса, как перед драконом, — в его глазах они видели «странную смесь ума и злости».