Пляски на сковороде

Может быть, помогут тебе разгадать загадку телки- оборотня напоминания о том, что когда Владимир Карпов и Валентин Распутин, Василий Лановой и народная певица Татьяна Петрова, председатель Союза художников России Валентин Сидоров и 82-летний прозаик Семен Иванович Шуртаков направлялись в Чечню, Путин был занят ужасно важным делом— выдавал в Кремле очередные премии. Кому? Да вот таким примерно деятелям искусства и лите­ратуры, как Олег Осетинский, статью которого ты препод­нес читателям в этом же номере «Дня». И Валентина Матви­енко была занята до крайности — она на пару с Николаем Сванидзе, певцом и недобитком гитлерюгенда, прошиба­ла лбом «стену молчания» о «холокосте» — об истребле­нии фашистами евреев в годы Второй мировой войны, — стену, которую воздвигли у нас не то Мехлис с Каганови­чем, не то Жванецкий с Шендеровичем. Советских евреев, ставших жертвами фашизма, мы от наших общих жертв ни­когда не отделяли. Но Матвиенко очень стыдила родной народ— переживший, между прочим, пять или шесть та­ких «холокостов» — за то, что «холокост» неведомых ему западноевропейских евреев почему-то не ближе ему, чем свой собственный.

Кроме того, мадам Матвиенко в это время ломала го­лову над сложнейшей проблемой: кого назначить минист­ром культуры? Когда формировалось правительство При­макова, и Евгений Максимович с присущей ему мудростью вытащил Валентину Ивановну из Греции, где она в каче­стве нашего посла созерцала все тот же Олимп, и сделал своим заместителем по социально-культурному сектору, я написал ей письмо, в котором, видя затруднения у них с кадрами, предложил назначить министром культуры меня. В самом деле, как теперь стало модно говорить: «А поче­му бы и нет?» Долгое время министром культуры сидел у Ельцина литературный критик Евгений Сидоров, примеча­тельный разве что только своей женитьбой на дочери из­вестного Индурского, когда-то редактора «Вечерней Моск­вы». Чем же я плоше Сидорова? И жизненный опыт у меня поболе, и известность моя пошире, чем у него была до на­значения, и не такой я жирный, и позиция потверже, уж я не стал бы, например, как он, поддакивать Ельцину в его оскорбительном для страны намерении вернуть немцам трофеи Великой Отечественной войны. Правда, жену мою звать не Циля, а Татьяна, и она не дочь барона столичной прессы, а пролетарочка вятских кровей с Чистых прудов. Это был мой единственный недостаток для министерской должности, но он-то, судя по всему, и сгубил мою карьеру. Еще не совсем пенсионного возраста вельможная мадам даже не ответила мне, а ведь из письма видно было, что пишет ветеран Отечественной войны. Хоть бы к этому сни­зошла. Но нет, таков их стиль работы, так преданы они сво­им любимым «общечеловеческим ценностям».

А вот товарищ Сталин, имя которого эти вчерашние парторги да комсомольские секретари сейчас и произне- сти-то не смеют, даже и в семьдесят лет отвечал на письма не только наркомов, академиков, генералов, писателей, но и безвестных комсомольцев, таких, например, как, шестна­дцатилетний комсомолец М. Блохин со станции Няндома Северной железной дороги. А то и лично звонил Иосиф Виссарионович тем, кому надо было, и если уж о писате­лях говорить, не только Горькому или Фадееву, партий­ным и беспартийным большевикам, но и Пастернаку, Бул­гакову, Эренбургу, — какие ж это большевики, скорее, со­всем напротив... А чего стоит хотя бы история с письмом генерал-майора В. Т. Вольского! Тот буквально накануне контрнаступления под Сталинградом решительно настаи­вал на отмене операции из опасения ее провала. Прочи­тав письмо, Сталин посоветовался с Василевским, а потом позвонил Вольскому, поблагодарил за прямоту, заверил, что опасения напрасны, и приказал 4-й мехкорпус гене­рал-лейтенанта Вольского вывести на острие атаки. Позже генерал-полковник Вольский командовал 5-й гвардейской танковой армией, был награжден двумя орденами Ленина, двумя Красного Знамени и двумя Суворова... Вспомним к слову еще и о том, как генерал Ватутин стал командующим фронтом. Он был заместителем начальника Генштаба и од­нажды после очередного доклада Верховному главноко­мандующему о положении дел на фронте вдруг сказал — ну, совершенно, как я: «Товарищ Сталин, назначьте меня командующим Воронежским фронтом!» Верховный уди­вился, но назначил. И ведь совсем не плохим командую­щим оказался Николай Федорович...