Пляски на сковороде

На этих днях самарский губернатор Титов, известный не только своей резвостью, заявил в беседе со Сванидзе: «После войны нас не взяли в план Маршалла...» Мы, дес­кать, рвались туда, а нас не взяли. Нет, сударь, нас очень хотели взять голыми руками и пригласили в Париж на со­вещание министров иностранных дел, состоявшееся 27 июня — 2 июля 1947 года. Но мы сразу раскусили кабаль­ную суть этой американской затеи и решительно отказа­лись в ней участвовать. Еще бы! Ведь ее обязательными ус­ловиями были, например, отказ от национализации про­мышленности, предоставление полной свободы частному предпринимательству, одностороннее снижение таможен­ных тарифов на ввоз американских товаров и т.п. Разве не ясно, что если бы согласились, то весь тот кошмар, кото­рый обрушился на страну теперь, нагрянул бы лет на со­рок раньше. Спасибо товарищу Сталину за наше счастли­вое детство. Он всегда считал, что главная цель экономи­ческой политики— экономическая независимость... И не одни мы тогда отказались, например, Финляндия — тоже... Впрочем, какой спрос может быть с Титова? Он додумался до того, что предложил Явлинскому, хроническому канди­дату в президенты, ветерану и инвалиду борьбы за Кремль, на этот раз снять свою кандидатуру. Да это же все равно, что крокодилу предложить питаться фиалками. Но Путин- то не имеет права быть Титовым!..

О каком вступлении в НАТО могла идти речь в 1949 го­ду, если уже четвертый год бушевала «холодная вой­на», начатая известной речью Черчилля в Фултоне 5 мар­та 1946 года. В ней оратор предложил создать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке». Цель— борьба против России и мирового коммунизма. Сталин дал тогда четкую оценку речи своего вчерашне­го союзника по войне: «Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представ­ляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утвер­ждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира... По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не го­ворящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все бу­дет в порядке, — в противном случае неизбежна война». И после этого проситься в НАТО?.. Североатлантический договор был подписан в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, а еще до этого, 31 марта, советское правительство выступи­ло с меморандумом, в котором раскрыло агрессивный ха­рактер договора.

А товарищ Путин продолжал полоскать мозги просто­душным ивановским ткачихам: «Будем считать, что мой от­вет на вопрос ведущего Би-би-си был в определенной сте­пени домашней заготовкой», то есть этакой хитрой ловуш­кой. Ну, нечто вроде знаменитого Заявления ТАСС от 13 июня 1941 года, что ли, в котором говорилось о наших доб­рососедских отношениях с гитлеровской Германией, на са­мом деле уже изготовившейся для прыжка. Но тогда у нас был договор о дружбе с Германией, и это Заявление, по­скольку оно в рейхе не было опубликовано, хоть и с запо­зданием, но выполнило свою рекогносцировочную роль: после 13 июня движение наших войск к западной границе усилилось. Но были у Заявления и отрицательные послед­ствия: не все догадались, что это «домашняя заготовка», и кое-кого оно сбило с толку.

А тут? Приветствовали заявление Путина, даже обра­довались ему только такие скорбные личности, как Ше­варднадзе да Юшенков. Вот и пусть они под командовани­ем Путина шагают в сортир НАТО. А как все соберутся, то­гда мы их там и замочим...

2000 г.

КУЛЬТУРКИ НЕ ХВАТАЕТ

11 января мне позвонил мой добрый друг Игорь Ля- пин: «Старик, зайди в Союз писателей. Тебя здесь ждет персональное приглашение в Кремль. С тобой хотят встре­титься патриарх и Путин». Я опешил. Что такое? Знать, где- то медведь сдох. Ельцин, именовавший себя верховным главнокомандующим, к каждому Дню Победы присылал записочки: желаю, мол, здоровья и благоденствия, как са­мому себе, драгоценному. Но рюмочку пропустить, побе­седовать, чайку попить с баранкой ни разу не пригласил, ханыга. Видно, боялся за рюмкой расслабиться и прогово­риться, сколько они там с Пал Палычем рассовали по раз­ным углам подлунного мира моих кровных. А тут! Я обом­лел... Что ж, говорю, меня одного приглашают? Оказыва­ется, нет, многих из нашего Союза. Все равно интересно. Ведь тот-то одних лишь своих собирал: Марка Захарова, Вознесенского с женой, говорящей человеческим голо­сом, Михаила Глузского, до восьмидесяти лет остававше­гося латентным антисоветчиком, и тому подобную художе­ственную публику. Говорят, и баранки выставлял на стол.