Пляски на сковороде

При единодушной неласковости к Собчаку в прессе и в обществе, сложившейся в результате его резвой дея­тельности на квартирной и смежных с ней нивах, нетруд­но понять его поведение, когда следователь по особо важ­ным делам Н. Михеев стал раз за разом приглашать зна­меносца всего лишь как свидетеля для дачи показаний. Ну в самом деле, представьте себе, что по первому же при­глашению он направился в прокуратуру, вдруг по доро­ге видит на стенде «Комсомолку», а в ней статья «Собчак как зеркало русской коррупции». Как всякий на его месте, знаменосец повернулся и побежал в объятия своей супру­ги, тем более, что она, Людмила Борисовна, имела парла­ментскую неприкосновенность, то есть только он, супруг, имел право иногда прикоснуться. Неудивительно, что по­сле этого он не являлся к следователю еще, допустим, на пять-шесть приглашений. Но вот снова все-таки решился, как вдруг в телевизионном обзоре печати показывают све­женький номер «Совершенно секретно», а там аршинными буквами — «Плачет по Собчаку Матросская Тишина». Ко­нечно, он опять передумал.

И так аж до тринадцатого приглашения, когда следова­телю не оставалось ничего другого, как прибегнуть к при­нудительному приводу. Но тут раздался крик неприкасае­мой супруги: «У знаменосца инфаркт! Демократия в опас­ности!» И страдалец тут же повалился на рядом стоявший стол, испустил как бы предсмертный вопль, а потом за­мер и даже великим усилием воли сумел побледнеть и выдавить на лбу холодный пот... Вскоре почти бездыхан­ного знаменосца везут на аэродром, грузят полуживого в таинственный двухместный самолет, добытый, по слу­хам, для этого Ростроповичем и Вишневской в Финлян­дии, и тело Собчака, тщательно оберегаемое верным Пу­тиным, совершает легендарный беспосадочный перелет по маршруту Ленинград — Париж. Это произошло 7 нояб­ря 1997 года, в день 80-летия Великой Октябрьской рево­люции. Уж как порадовал профессор всех избавлением от своего присутствия на русской земле именно в этот празд­ничный день...

Однако в Париже просидел Собчак, увы, всего лишь го­дика полтора. А как только директором ФСБ, потом и сек­ретарем Совбеза стал В. Путин, доктор Анатоль тотчас при­мчался обратно, надеясь, что Путин, поскольку он был его заместителем в правительстве Ленинграда да еще возглав­лял избирательный штаб при попытке знаменосца второй раз пролезть в мэры города, не оставит теперь своими ми­лостями. Как знать... Но дело сейчас не в этом.

Вы ни за что не догадаетесь, читатель, чем эти полтора года горького изгнания занимался Собчак в Париже. Ока­зывается, перебиваясь с кваса на устриц, терзаясь разлу­кой с неприкасаемой женой-депутаткой, он все это время писал книгу! О чем? Может быть, вы думаете, что о своих великих государственных деяниях? или о встрече с Ель­циным? о дружбе с Евтушенко? о контактах с Новодвор­ской?.. Ничуть не бывало! Он писал книгу о Сталине!.. Уму непостижимо!.. Это после стольких-то книг, статей, филь­мов о Сталине в нынешнюю пору. Да еще после того, как столь достослезной оказалась вскоре участь многих авто­ров этих произведений...

В самом деле, ведь не мог ученый профессор не знать, например, что еще в конце 70-х годов поэт Борис Слуц­кий написал инфекционный цикл стихов о Сталине, в том числе подлый стишок о тосте вождя за здоровье русско­го народа, — и вскоре совсем еще не в дряхлом возрасте Бог его прибрал. Булат Окуджава, которому Сталин даже снился в страшных снах, написал о нем: «Меленький, не­мытый и рябой...» И что же? «Приют певца угрюм и тесен, и на устах его печать...» Несколько лет тому назад на аме­риканские деньги был создан кошмарный фильм о Стали­не «Монстр». В этом принимали участие известный Евге­ний Габрилович и безвестный Александр Новогрудский, увы, и они уже не украшают наше общество. Самым высо­копоставленным и беспардонным сталиноведом был у нас в эти годы генерал-философ Волкогонов, любимец Ельци­на. Накатал о Сталине четыре тома первосортного вздора. И что? Господь незамедлительно и его призвал для объ­яснения. Алесь Адамович напечатал в «Дружбе народов» апоплексическую повесть, в которой уверял, что Сталин был агентом царской охранки. Недолго пришлось ждать: смерть сразила его прямо в суде, в котором он отстаивал свои сталинофобские убеждения. На этой же ниве отмен­но потрудился Лев Разгон, признавшийся даже, что в день смерти Сталина устроил на радостях попойку. Совсем не­давно и он помахал нам синим платочком. Рой Медведев сочинил тщедушную книжонку «Семья тирана», а потом — «Они окружали Сталина», и где теперь этот Рой? Кто видел мыслителя в последний раз? Эдвард Радзинский выпус­тил здоровенный том «Сталин», на страницах которого са­мозабвенно состязаются убожество ума, невежество и ни­зость души. И теперь у него такой же затравленный вид, как у несчастного Салмана Рушди. Антонов-Овсеенко, ка­жется, всех превзошел по тупоумию своих антисталинских писаний. Говорят, теперь в каком-то закрытом учреждении он руководит кружком по художественному вышиванию...