Пляски на сковороде

Ну, хорошо, хотя вся статья выдержана в духе такой вот изящной дамской болтовни и никаких ответов в ней нет, поверим, однако, что они у Медведева все-таки есть. Поверим. Но тут же нельзя не спросить: а с кем, батюш­ка, вы намерены эти вопросы решать? Надо думать, преж­де всего с партией «Единая Россия», со спикером Госдумы Грызловым, с Исаевым, Морозовым, Володиным... Вот са­мый умный из них — В. Грызлов. Он обессмертил свое имя афоризмом: «Дума — не место для дискуссий!» И в эту госу­дарственную голову не могло прийти, что будет, если в пе­рерыве между заседаниями приспичит ему посетить туа­лет, а там — Жириновский с ружьем преградит ему дорогу и скажет: «Подите прочь! Туалет — не место для мочеис­пусканий». Но это пустяк! А ведь что может случиться хотя бы в тот скорбный день, когда Грызлов повезет на кладби­ще свою любимую бабушку. Его там спросят: «Что вы хоти­те?» Он ответит: «Похоронить любимую бабушку». — «И вы привезли покойницу? Так знайте же: кладбище — не место для покойников!»

Таков главный и лучший ваш кадр по государствен­ной линии. А по идеологической? Вот Владимир Познер — едва ли не главный трубадур, защитник и певец вашего режима. Делает он это не впрямую, а с помощью вранья насаждает презрение и ненависть к русской истории, ли­тературе, к Советскому прошлому, к Сталину.

Каков гусь лапчатый! Он однажды заявил, что мне, родившемуся, крестившемуся и всю жизнь прожившему здесь, отлучавшемуся лишь на три года за границу по слу­чаю войны, здесь схоронившему бабку и деда, отца и мать, сына и сестру, — в России не место! А ему, сыну эмигранта, родившемуся во Франции, жившему в США, прибывшему сюда лет в двадцать и двадцать лет клевещущего на нас, — место!

Он по случаю недавнего своего юбилея сказал : «Если мне не дадут работать на ТВ, я тут же уеду. В России меня держит только моя работа». Отменно оплачиваемая. «Я не русский человек,— сообщил он всех поразившую но­вость, — это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувст­вую себя здесь полностью дома и от этого очень страдаю».

И опять: «Я чувствую себя в России чужим. Я не считаю эти улицы для себя своими».

Ах, страдалец! И мы тебя чувствуем чужим, ну просто таким чужим, как крокодила из Миссисипи, если они там водятся. Однако, что ж, иностранец может так чувствовать себя на чужбине, но чтобы всем известный в стране чело­век, постоянно поучающий граждан страны, все это с вы­зовом афишировал... Какая невоспитанность, какое плос­костопие ума и рахитичность души! Иначе говоря, какое хамство!

«Своими я считаю парижские улицы. Недавно я был в Париже и чувствовал там себя абсолютно счастливым». Чего ж не остался во имя абсолютного счастья? «И если у меня нет работы, я поеду туда, где чувствую себя дома. Скорее всего, я уеду во Францию». Не только в Китае или Америке, но и в Лихтенштейне, в Монте-Карло ему сказа­ли бы: «Ну и шпарь туда, печеночный сосальщик!» А у нас он — известнейшее в стране телетрепло государственного канала, какой-то академик, даже президент. И не уедет он во Францию, где с русскими деньгами чувствует себя аб­солютно счастливым, потому что там никому не нужен, за­нимать такое место и грести такие деньги он может толь­ко в России при нынешней национально бесполой власти. И вы, Медведев, указать Познеру на дверь никогда не по­смеете.

Любимый предмет познерского ковыряния — пат­риотизм. Сергей Ковалев однажды заявил, что Лев Тол­стой сказал: «Патриотизм— это последнее прибежи­ще негодяев». Однако вскоре выяснилось, что афоризм принадлежит английскому писателю Сэмуэлю Джонсону (1709 — 1784). Но так мог сказать и Толстой, ибо речь тут идет не о патриотизме, а о негодяях, которые прячутся за патриотизмом, как за самой надежной стеной. Но По­знер подхватил афоризм в ковалевском толковании. Ему это было очень нужно для того, чтобы высмеять русский патриотизм!

Сей телефранцуз пускается еще и в рассуждения о русском характере: «В российском менталитете негатив закреплен. Мы (и он с нами! — В. Б.) всегда начинаем от­вет словами «нет» или «не получится», «это невозможно». Ну, правильно, иногда мы так отвечаем. Например, в 1941 году Гитлер задал нам вопрос: «Хотите быть моими раба­ми?» Мы всем народом сразу ответили: «Нет, не получит­ся, это невозможно». И Гитлеру свернули шею. Это оказа­лось возможно.