Плохая мать

Когда по телевизору показывали кино с Костолевским, я хватала маленькое зеркальце, подсаживалась близко к экрану и внимательно рассматривала нос, подбородок, профиль. Сравнивала... Совершенно ничего общего. Я искала внешнее сходство не только с Костолевским, но и с другими актерами и певцами, которыми «интересовалась» мама. У нас над журнальным столиком висел вырезанный из обложки пластинки портрет Окуджавы. Даже к нему я подсаживалась с зеркалом.

– А почему у тебя нет ни одной свадебной фотографии? – донимала я маму.

– Потерялись. Мы ведь часто переезжали.

– А почему нет ни одной фотографии моего отца? А почему нет фотографии, где он со мной? С младенцами все фотографируются. Неужели вы вообще нигде не фотографировались?

В конце концов мама принесла мне большую потертую черно-белую фотографию. Группа людей рядом с памятником. Крым. Второй ряд стоит бочком, почти прижавшись друг к другу. Первый ряд – мужчины, присевшие на корточки. Лиц почти не видно – фотографу пришлось отойти на приличное расстояние, чтобы все влезли.

– Вот, держи и отстань от меня. Во втором ряду видишь, вот, слева, это мы. Во время свадебного путешествия.

Я дрожащими руками взяла фотографию. Разочарованию моему не было предела. В том месте, на которое показывала мама, стояли две плохо различимые напряженные фигурки, по просьбе фотографа плотно прижавшиеся друг к другу. Совершенно одинаковые люди, в штанах и блузках, с короткими стрижками. И не понятно, кто из них мужчина, а кто женщина.

– А ты справа или слева? – уточнила я.

– А? Справа. Кажется. – Мама вглядывалась в снимок и тоже гадала, кто из них кто.

Фотографию я забрала. И долго, с лупой, вглядывалась в смытые лица. Причем одно лицо, явно похожее на мамино, было лучше видно. Так мне казалось.

– Ну расскажи мне что-нибудь! – канючила я. – Где вы жили? А у тебя было свадебное платье?

Вот в чем я не сомневаюсь, так это в истории их знакомства, которую рассказала мама, чтобы я от нее отвязалась.

Мама тогда работала в адвокатуре и бойко шагала по карьерной лестнице. Единственное, что тормозило стремительное восхождение, – всплывающее в анкете место рождения и прописки.

– Пойдем сегодня в ресторан, – предложила подруга по отделу, – отметим развод. Заодно все расскажу.

Подруга недавно оформила фиктивный брак, а теперь по-настоящему развелась. Бывший фиктивный муж получил достойное вознаграждение, а подруга стала москвичкой в первом поколении.

Попасть в ресторан тогда можно было, только имея связи или за деньги. А в определенные дни – когда ресторан закрывался на спецобслуживание – ни деньги, ни связи не работали.

Вот почему подруга выбрала именно тот ресторан? Почему она тогда отказалась идти в другой? Никто не знает.

– Мы должны туда попасть, – сказала подруга.

– Как?

– Не знаю.

– Ладно, – согласилась мама.

В моде тогда были парики. Мама достала себе очень хороший через знакомую, работавшую в постижерском цехе, из натуральных волос, что было большой редкостью.

Мама сняла парик и бросила его в лицо подруге, которая в тот момент общалась с метрдотелем.

– Понимаете, у нас повод, – объясняла подруга, шурша купюрой.

– Я все понимаю, – разводил руками метрдотель, – у нас ужинают мидовские работники. Спецобслуживание.

– Крыса! – закричала мама. – А-а-а-а!

– А-а-а-а! Живая! Крыса! – закричала подруга, совершенно натурально отмахиваясь от парика так, что парик опять полетел к маме.

– Крыса! Там, вон, побежала! – орала мама как резаная, показывая в сторону мусорки.

– Крыса? В ресторане? А если крысы, то и мыши, точно. Женщина видела? Они по вестибюлю бегают? Ну вообще уже! – зашептались люди в очереди в гардеробную.

– Идите, идите уже, – замахал руками метрдотель, – прекратите крик.

Так мама с подругой оказались в зале. Не успели они усесться и сделать заказ, как к их столику подошли двое приятных молодых людей и попросили разрешения присесть.

– Я видел ваш трюк с крысой, – сказал один из них маме, – впечатляет. Вы не актриса, случайно?

– Нет, я юрист. Специализация – хозяйственное право. Раздел имущества в случае развода, наследственные споры и прочее. А вот она – мама кивнула на подругу – только что стала москвичкой, оформив и расторгнув фиктивный брак. Мне продолжать?

Надо добавить, что мама сидела со стоящими дыбом волосами (был парик, и голова, соответственно, не мыта), а брови еще не научилась выщипывать, что придавало ей сходство с испанской художницей Фридой Кало. Да, у нее была грудь третьего размера и природная «инакость» – барышня со смуглой кожей и миндалевидным разрезом глаз.

Тот молодой человек влюбился с первого взгляда – видимо, это был его тип женщины.

– А почему ты вышла за него замуж? – продолжала спрашивать у мамы я.

– Я хотела, чтобы мой ребенок родился в Москве в законном браке, – ответила она.

– И все? – Я даже возмутилась.

– Мне было двадцать семь лет. В роддоме меня записали как старородящую, – ответила мама.

– И все?

– Твой отец был из очень хорошей семьи.

– И все?

– Не так уж и мало, если разобраться.

– А его родители? Мои бабушка с дедушкой? – спросила я.