Плохие девочки не умирают

А я никак не могла понять, как такой очаровательный и умный человек мог страдать такой депрессией.

— Как у тебя получается всегда быть таким идеальным? — спросила я, не задумываясь о том, что говорю.

Картер удивленно посмотрел на меня и ответил не сразу.

— Идеальным? — переспросил он через несколько мгновений. — Ха.

Я промолчала, потому что была в ужасе от того, что только что сказала, и мучительно хотела забрать свои слова назад.

— Мисс Воррен, — проговорил он голосом немецкого психоаналитика. ВЯ Боюс, што вы брэ-дите.

— Брежу, — повторила за ним я. Очень может быть, учитывая события последних дней. Но я постаралась выбросить это из головы и сосредоточиться на Картере. После моих слов он не засмеялся мне в лицо, и благодаря этому я почувствовала себя храбрее.

— Так… какие же у тебя недостатки?

— Какие у меня недостатки? Ты предлагаешь мне составить список? — Он печально рассмеялся и покачал головой. — Это нечестно. Какие у тебя недостатки?

— Если ты еще не заметил, все мое существование — сплошной недостаток, — ответила я, ложась на траву рядом с ним и глядя на небо. — Я огромный прыщ на лице человечества.

— Звучит немного противно, — отозвался Картер.

— Зато честно.

— Нет, это не честно, — сказал он. — Это похоже на паранойю и… — он на секунду задумался, — звучит очень пессимистично.

— Параноик, пессимист, — проговорила я, загибая пальцы. — Противный прыщ. И эти три недостатка — только верхушка айсберга.

— Я не говорю, что ты параноик…

— Просто мои слова похожи на паранойю?

Он шутя стукнул меня по руке.

— Может быть, ты все-таки немного сумасшедшая, — усмехнулся он. От его легкой улыбки у меня внутри все задрожало.

— Твои недостатки, — деловито произнесла я. — Перечисли их.

— Я сноб, — с легкостью признался он.

— В отношении чего?

— В отношении очень многого: фильмов, книг, школьных постановок, боксеров…

— Не любишь собак?

— Нет, я про людей. Про спортсменов. — Он наморщил нос. — Даже не знаю, почему так.

Ой. Недостаток Алексис номер четыре: глупость.

— Какие еще у тебя недостатки?

— У меня не очень хорошие отношения с отцом, — помедлив, ответил он.

Это я понимала очень хорошо. Я лежала, вглядываясь в пушистое облачко и придумывая, на что оно похоже.

— Я слишком много думаю о себе. Я раздуваю проблемы из мелочей. Я совершал много эгоистичных поступков… И во мне нет… храбрости. — Он прищурился на солнце и грустно улыбнулся.

— Хватит. — Я отвела взгляд от облака, которое, кажется, собиралось принять форму крокодила, и посмотрела на Картера.

Разговаривая, мы незаметно придвинулись друг к другу. Наши руки соприкоснулись. По моей коже побежали электрические разряды.

Теперь я знала наверняка: за внешностью симпатичного политика скрывается нечто гораздо большее.

— Я надеюсь, на самом деле ты так о себе не думаешь, — проговорила я.

Он повернул ко мне голову и прищурил глаза.

— А что обо мне думаешь ты? — мягко спросил он.

Я слегка пихнула его рукой.

— Лучше тебе не знать.

Он молчал, ожидая ответа.

— Я думаю, ты… — заговорила я едва слышно. — Опасен.

— Почему? — прошептал он.

— Потому что… — начала я, хотя толком не знала, как выразить это словами. — Ты заставляешь меня слишком много думать.

— Никогда не встречал никого, похожего на тебя, — сказал он, повернувшись ко мне всем телом.

Я почувствовала невероятное, практически магнетическое притяжение между нами. У меня пересохло горло, и стало трудно дышать.

— Все это так странно, — проговорила я еле слышно.

Несколько мгновений он всматривался в мое лицо, а потом улыбнулся.

Боже, неужели так очевидно, что мое сердце стучит как бешеное? Я как будто оказалась в кино. В той сцене, где девушка ожидает, что парень поцелует ее, и, закрыв глаза, подается к нему. Только я подавалась к нему не телом, а всей своей душой.

— Не могу ничего поделать с собой, Алексис, — сказал он. — Я хочу заставлять тебя слишком много думать… и хочу слушать, о чем ты думаешь… слишком сильно.

Хотя я лежала, у меня начала кружиться голова. Это все было как-то чересчур. Я почувствовала, что краснею, и подняла руку, чтобы прикрыть лицо.

Картер взял ее в свою. Наши взгляды встретились.

— Ты не такая, какой хочешь казаться, — проговорил он так, как будто его только что осенила эта мысль. — Когда я говорю с тобой, я чувствую себя… в безопасности.

Мне казалось, что мое сердце сейчас взорвется.

— Лекси.

Я выхватила свою руку и села так быстро, как только могла. Картер тоже привстал и провел пальцами по волосам.

В паре метров от нас, безмолвная и неподвижная, словно статуя, стояла Кейси.

— Что-то случилось с папой? — выпалила я.

Она покачала головой и перевела взгляд с меня на Картера.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Кейс… ты же помнишь Картера, — проговорила я. Картер поднялся на ноги и протянул мне руку. Я взяла ее, и он помог мне встать. А потом так и не отпустил.

— Уже поздно, — произнесла Кейси. Она нахмурилась, увидев, что мы держимся за руки.

— Тебя мама прислала?

— Нет.

Гнев поднимался во мне, как вода во время прилива.

— Иди домой, Кейси. Я скоро подойду.

— Я хочу есть, — спокойно сказала она.

— Так приготовь себе что-нибудь.