Плот или байдарка

– Ох, если б четырех, – нехорошо сжалась изнутри Мария Карловна, не желая вспоминать свои любовные перипетии, и мило, но сухо улыбнувшись технику, отвернулась, чтоб не давать поводов. Техник только повздыхал и переадресовал комплимент Николаю: мол, завидую по-хорошему, женщина-огонь!

Николай неопределенно повел бровями. Этой вечной трагедии своего мужа не заметила Мария Карловна: иметь жену, которую хочет каждый второй кобель, – гордиться и радоваться или ненавидеть и страшиться? Умный Николай выбрал середину, правда, сам не мог понять, как до сих пор лавировал на этом скользком куске льда в бушующем урагане. Он думал о детях каждый раз, как хотел разводиться.

Глава 11. Плот отплыл

Плот отплыл, и семья открыла припасенную бутылку шампанского. Погода стояла потрясающая. Лето, природа, далекие края просто вырвали их из адского круга недопонимания и обычной изнуряющей бытовухи.

Все были веселы, и каждый тянул за руку мать, зазывая пойти полюбоваться на нечто удивительное. Для всех плот стал настоящим кораблем Наутилусом, где устройства, детали, экипировка удивляли и потрясали, никто не замечал примитивности или обычности деревянной плоской посудины.

Как вдруг через полчаса после отплытия небо резко поменяло цвет, набежали не свинцовые, а прямо жгуче-черные облака. и разразилась настоящая буря.

Никто не ожидал такого поворота, и Николай предложил причалить к берегу и переждать непогоду на земле. Однако в этой буре, где раскаты грома походили на бомбежку авиации с неба, его перекричал Кузя, что не надо на землю, плот выдержит непогоду. Его поддержали братья, которые не хотели или не умели принимать быстрые решения в экстремальных ситуациях. Николай поддался, но с каждой минутой ситуация только ухудшалась. Такой грозы и ливня никто из них не видел никогда. Точнее, возможно видел, но без риска пережидал в помещении, но никогда посреди реки на деревянном несчастном плоту в окружении профанов под треск и шквальный ветер.

Марию Карловну по-настоящему испугала ситуация только тогда, когда она увидела шаровую молнию. В жизни ей не приходилось видеть подобные проявления природы, только читать и слышать, да она и постоянно работала, на природу выезжали в редких случаях и обычно в хороший день.

А тут четыре недели непредвиденных случаев!

– Нормальное явление для этого региона, – просто констатировал Николай, немного неприятно удивившись, что не сработал громоотвод, на который он решил взглянуть. На удачу молния не подпалила дерево. Но судя по цвету неба гроза могла продлиться всю ночь, все-таки нужно было причаливать.

Отец стал опять заводить разговоры, его поддержала мать, но Кузя хорохорился, мол, в Африке он и не такое видывал и готов был к разным приключениям. Тем более жалко было причаливать, когда они отчалили всего лишь пару часов назад. Тем более дни были рассчитаны, можно было опоздать к намеченным состыковкам.

– Сосунок хренов, – сквозь зубы прошипел звереющий Николай после сыновьих бахвальств, – ты не в Африке. Я тебе говорю по-русски: надо к земле. Еще одна молния, и не будет никаких состыковок.

– Ты еще скажи, что не рад меня видеть, – оскалившись, проговорил Кузя, не желая уступать и не желая слушать ни про какой плот и забарахлившую систему безопасности. Ливень шел, но плот держался. На то он и плот, а не байдарка.

Мария Карловна не понимала, как действовать, это было вне ее компетентности. Особенно не хотелось вмешиваться в отношения двух разозлившихся мужчин, мокрых до нитки, орущих матом, срывающих голос в раскатах грома.

– Как будто война, – сказала она, вытирая мокрое лицо, которое тут же обливалось холодными струями воды вновь.

– Я думаю, победит старый волк, у него еще много сил, – смеялся Шурик, и его белые зубы, белее снега, вдруг тоже стали острыми.

– Давай, отец, надавай этому африканцу по жопе! – заорал он.

– Ты вообще, сука, молчи! Пока молчал, я молчал, – вскричал Кузя. – А теперь я тебя только девкой или сукой звать стану.

– Что там, в Африке, на нары откинулся? Песней тюремной запел тут, – вступился Вася за младшего брата: он не кричал, но его услышали.

– Надо швартоваться, – настаивал отец, помня о главном.

– Да мне чихать, что тебе надо, старый козел! – Кузя весь переменился в лице, и семья стала плохо его узнавать. Действительно, в Африке что-то случилось, от чего их Кузя стал другим.

– Тогда ты сходишь… – вдруг принял решение Николай, и прибавил к решению несколько твердых решительных слов, в которых чувствовалась сила, готовая пойти на решительные меры. Он схватил небольшой рюкзак сына и выбросил его в воду. Кузя, словно волк, взвыл на невидимую луну и даже хотел броситься на отца с кулаками, но увидев тонущий рюкзак, желающий быстро пойти ко дну, бросился в воду.

Дети не спрашивали, что делать, просто бежали и делали то, что просил отец, понимая его по жестам и глазам. Грохот стоял невероятный, и тарабанящий о дерево ливень только увеличивал герцы, с которыми играли взвинченные нервы.