Плутовской роман: Жизнь Ласарильо с Тор-меса, его невзгоды и злоключения. История жизни пройдохи по имени дон Паблос. Хромой Бес. Севильская Куница, или Удочка для кошельков. Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона .

Руфина и ее любезный, скрываясь от Гарая, — особенно же пряталась она, — жили в Мадриде как муж с женой, обвенчавшись сразу по приезде. Гарай же побывал в Алькала, где, как он слышал, жила его жена, но не нашел ее там и стал якшаться с разными ворами и грабителями, да на том погорел: схватили их однажды на месте преступления, всех присудили к наказанию плетьми и к шести годам галер; вереницу каторжников повели в Толедо, Гарай, думая, что Руфина живет там, послал письмо, в котором просил — в память его услуг, благодаря коим она приобрела все, что имеет, — сжалиться над его бедой и вызволить с каторги, поставив вместо него какого-нибудь раба, это, мол, делается каждый день. Посланец с письмом искал Руфину на указанной ему улице и тут узнал от соседей о ее отъезде; так бедняге Гараю, обремененному железами, годами и трудом, пришлось стать молотильщиком волн и слугою его величества вместе со многими другими, отнюдь сей должности не домогавшимися.

Вернемся к Хайме, который зажил в Мадриде припеваючи; сразу обзавелся он доброй компанией, все они, хоть и не были культистами, обожали перемещения, да только не слов, а драгоценностей и денег. Несколько краж они совершили столь осторожно, что преступников так и не нашли; от успеха у них прибавилось дерзости — без устали шныряли эти молодчики, высматривая, куда бы еще когти запустить.

Жил там, в Мадриде, некий автор комедий, состоявший в знаменитой труппе актеров, лучшей во всей Испании и пользовавшейся поддержкой сиятельного принца, который, следуя примеру многих ему подобных, влагал в это дело еще больше пыла, — то ли из похвального сострадания к беднякам, то ли по другой причине; в конце концов он взялся поддерживать и давать содержание этому самому автору и к началу года заполучил для него наилучших актеров того времени, чтобы на все роли были дублеры; а сделано это было для того, чтобы упомянутый автор в празднество тела Христова мог управиться один, без помощника, — случай до тех пор неслыханный. Принц закупил для своего любимца комедии, которые, по его просьбам и за его деньги, писали лучшие столичные поэты, да так, чтобы комедии пришлись впору этой громадной труппе; тогда другая труппа, пребывавшая в Мадриде, видя, что соперничать бессмысленно, удалилась из столицы в Толедо и взяла на себя обязательство устроить праздничные представления в императорском городе. Итак, автор-ловкач остался в столице, получил от городских властей подряд на представления в празднество тела Христова и, чтобы приодеться получше, взял вперед причитавшиеся ему деньги, две тысячи серебряных эскудо; так он сразу разбогател, хотя в то время с серебром было туго, и помогли в этом любители его труппы. Снес он деньги к себе в гостиницу и спрятал в стоявший у него в комнате сундук. Об этом пронюхала шайка Хайме, разобрала их охота завладеть деньгами, но, не зная, как за это взяться, стали они предлагать всякие способы, каждый свое. Под конец положили спросить у Хайме, и тот обещал высказать свое мнение на следующий день — надо, мол, все обдумать по торопясь. Ночь он провел со своей супругой, которой сообщил о деле, задуманном его дружками. Сам Хайме тоже не мог ничего изобрести, но Руфина с ее быстрым умом подсказала надежный способ, причем Хайме должен был блеснуть своим поэтическим талантом. Вдвоем они все обмозговали, и утром Хайме изложил друзьям свой план, который всем очень понравился; а каков был этот план, мы пока умолчим; сами увидите, когда будем рассказывать об этой ловкой затее.

Через день-другой Хайме вырядился студентом, купив у старьевщиков потрепанную и засаленную сутану, одежду поэтов, и в пару к ней плащ из потертой байки; на нос нацепил он большущие очки, голову прикрыл широкополой шляпой — словом, обзавелся всем необходимым снаряжением, что стоило ему двух бессонных ночей. В таком виде Хайме появился на «Брехальне» в день, когда труппа отдыхала, ибо в театре принца готовили декорации к комедии трех поэтов; без труда нашел он там преуспевающего автора и после весьма учтивых и церемонных приветствий, осведомившись о здоровье, молвил так:

Сеньор автор, я поэт милостью божьей, не в обиду вам будь сказано.

Автор был большим насмешником, и ему не раз приходилось видеть подобных типов; ответ его был таков:

— Желаю вашей милости оставаться многие годы поэтом, а мне обижаться нечего.