По аллеям души

Цифра «тридцать» слегка напрягла, но не расстроила. Пока я заполнял анкету, появились ещё люди, которые, как и я, хотели найти здесь ночлег. Я наизусть помнил свой паспорт, поэтому был обычно самым проворным среди приезжающих и первым по заполнению бумажек. А быть первым при конкуренции за место — это преимущество. Когда же на стойке возле пышногрудой дежурной замаячила табличка «Мест нет», я просто почувствовал себя счастливейшим человеком.

Путешествуя по городам, я обратил внимание, что все администраторши похожи друг на друга, как две капли воды: обычно это крашеные женщины неопределённого возраста. И эта табличка «Мест нет» применяется ими не обязательно тогда, когда их правда нет, а исходя из обстановки. Я не раз убеждался, что свободные номера обычно есть, но надо только суметь чем-то приглянуться этим людям, образующим некую касту.

Ключ от комнаты мне не дали. Он просто был не нужен, ведь двери всегда охранялись самим количеством людей и понятной цифрой «тридцать». Койки стояли рядами, а сама ночлежная комната была огромная, даже каких-то монстрообразных размеров. На спинках были пришпандорены картонные номера, нарисованные от руки, поэтому я легко нашёл своё койко-место и огляделся.

Всюду буграми возвышались кроватные постояльцы, такие же, как и я, радостные от наличия места. Слышались и храп, и смех, и разговоры одновременно. Мужики, кто в трико, кто просто в трусах, расположились по-домашнему. Несколько человек сидели за столом, играли в «дурака», азартно шлёпая об стол карты. Окна были открыты настежь, но было накурено. Ещё припахивало носками, туалетом, хотя он находился в коридоре. Было влажно, противно и душно.

— Что, испугался, сосед? — спросил меня мужик слева, полулёжа на своей кровати.

— Да нет, всё как обычно, — ответил я ему, морщась от всего и от него тоже.

Устроившись в этот «шикарный» отель, я, наконец, вспомнил, что давно не ел.

— Послушай, сосед, где-то можно перекусить в это время?

— Беги в ресторан, там до полуночи, успеешь.

Быстро спрятав свой походный портфель под кровать, я понёсся туда с одной только мыслью: успеть поужинать.

Народу в ресторане было много. Та же всепроникающая духота вперемешку с табачным дымом висела в воздухе. Она царила здесь и была ещё сдобрена женскими духами и запахами кухни. Обратившись к уставшей официантке, я попытался вызвать у неё к себе чувство глубокой жалости.

— С дороги голодного накормите, пожалуйста, — попросил я.

— Ладно уж, покормим, — и она проводила меня к одному из столиков на свободное место.

Я заказал то, что осталось в меню: «Бедро жареного кочета», побольше хлеба, какой-то напиток, уселся лицом к эстраде и огляделся.

Там зажигали лезгинку: азартно, с южным неистовством, здорово. За соседними столиками хлопали в ладоши и смеялись женщины. Они явно гордились своими мужчинами, которых отправили в круг на этот темпераментный танец, хотя при этом как бы незаметно скользили глазами по залу, прицениваясь к публике. Мне даже показалось, что и меня не обошли вниманием их хитрые глазки.

Надо отметить, что стол, куда меня посадила официантка, был просто завален закуской. К сожалению, чьей-то. Блюда были все изысканные. На соседской тарелке лежала вилка с надкусанным куском аппетитного окорока величественных размеров. Ожидали кого-то салаты, уже остывший шашлык с луком и специями. Музыканты тем временем выдохлись: не слышны стали переборы и пассажи, а усталость сделала их аккорды короткими, отрывистыми. Наконец, кто-то крикнул:

— Перерыв! — и вся разгорячённая публика хлынула к своим столикам выпить, запить, закусить… Мгновенно стал слышен звон бокалов, громкие обязательные и шумные тосты.

К моему столику подошёл и грузно уселся симпатичный мужчина средних лет с чёрными усами и бакенбардами. На груди у него болталась толстенная золотая цепь, поблёскивая в свете люстр. Это был хозяин столика.

— Здравствуйте, — громко поздоровался он, глубоко дыша, ещё не пришедший в себя от танца.

— Здравствуйте, меня вот к вам подсадили, — сказал я. Не обращая внимания на мои оправдания, он в ответ молча протянул для пожатия руку:

— Меня Романом зовут.

— А я Виктор, — сказал я первое, что пришло в голову. В пожатии чувствовалась и сила его, и слабость одновременно. Удивительно, сколько рукопожатий приходится мужчине благодаря традиции сделать за свою жизнь. Бывают то твёрдые, волевые, то быстрые, но запоминающиеся. А иногда они мягкие, влажные, отзывающие непонятным тягучим ощущением, как длинный шнурок, какие-то безынициативные прикосновения. Так вот у Романа пожатие было по первому варианту с добавками из второго. Затем у нас был разговор, что вечер хорош и всё здесь просто чудно и здорово.

— Слушай, Виктор, а давайте выпьем водочки, — предложил вдруг Роман. Он жестом подозвал официантку.

— Принеси, Светочка, нам хорошей водки.

Та кивнула, и вскоре на нашем столике для безусловного уничтожения красовалась бутылка «Пшеничной». Роман быстро наполнил рюмки и провозгласил тост:

— За порядочных людей, нас так мало осталось!

Закусили из того изобилия, что громоздилось на столе.