По дороге в синий лес

– Никуда я не пойду. Я уйду, а вы этих самых таблеток наглотаетесь. Знаю я вас.

– Капа, иди уже! Ничего я глотать не буду. Мне отца вытаскивать нужно. Адвоката искать. Я не верю, что это он Колю убил. Не идиот же он.

– Да никто и не поверит в это! Владимир Петрович – честный и порядочный человек! Государственный чиновник! Уважаемая во всей стране личность! А какой душевный! Мне в прошлом месяце денег дал, сходи, говорит, Капа, в церковь, поставь свечку за здоровье всех моих. А в прошлую субботу я заглянула к нему в кабинет, он работал за письменным столом, чтобы спросить, может, кофе сварить, знаешь, что он мне сказал? Капа, говорит, угощайся виноградом. Это полезно для сердца.

– Капа, что за бред ты несешь?! При чем здесь виноград или свечка? Говорю же, иди домой. Ко мне сейчас приедут.

Надежда Власова лежала на диване в гостиной на спине, подложив под голову руки, и смотрела в потолок.

– И кто же это к вам приедет?

– Его бывшая. Ольга.

– Это зачем еще? Чтобы позлорадствовать? Ведь вы теперь осиротели, а раньше овдовели…

– Ба-а… – лениво протянула Надя, – ты и такое слово знаешь? А я думала, что у тебя в голове вместо мозгов солома. Нет. Она сказала, что назовет имя убийцы Коли.

– Получается, она тоже не верит, что Владимир Петрович его пристрелил? Значит, не такая уж она и пропащая…

– Капа, да с чего ты взяла, что она вообще пропащая? Между прочим, это я ей жизнь сломала. Мужа увела, а теперь вот не уберегла. И это она должна меня ненавидеть люто, понимаешь? А она едет ко мне, чтобы груз с моей души снять. Значит, ей что-то известно.

– Но как ей может быть что-то известно, если она не следователь какой? Думаете, она сама его убила?

– Капа, ты в тысячный раз мне уже намекаешь, что это она. С какой стати ей убивать Колю, если она его любила?

– Он предал ее… Ладно, пусть не она. Но откуда ей знать, кто убийца?

– Вот приедет сейчас и расскажет. Думаю, она просто предполагает. Может, видела кого… Или кто-то ей что-то сказал. Не знаю. Капа, иди. Я не хочу, чтобы ты оставалась в квартире, когда она будет здесь.

– А если подеретесь?

– Капа, я могу тебя уволить…

– Все-все, ухожу.

Она поставила бутылку в уголок комнаты и быстро засеменила к выходу. Нескладная, в черной юбке, черных колготках, обтягивающих ноги с круглыми икрами, черном свитере… Она выглядела жутко. От одного ее присутствия Наде хотелось выть.

– Я про письмо Лилии Николаевны никому не расскажу! И если это Владимир Петрович нечаянно выстрелил моей голубушке в живот, то об этом тоже буду молчать.

– Что-о-о?! Да как ты смеешь вообще говорить такое? Ты дура какая! Пошла вон! Все, уволена! – Надежда швырнула в ее сторону подушку.

Хлопнула дверь. Все. Капитолина ушла. В квартире стало еще тише и страшнее. Как теперь жить? Где искать адвоката? А кто поможет ей хоронить мать? Кто ей поможет? Ведь все отвернутся от них! Письмо мамы, ее смерть… Теперь на отце двойное убийство!

Она посмотрела на дверь. Вот сейчас в дверном проеме появится мама. В домашнем желтом платье. Такая ухоженная, с розовыми губами и уложенными волосами. Нежная, чудесная. Смахнет слезы и проговорит:

– Он снова не ночевал дома. Вот скажи мне, Надя, за что нам с тобой все это? Что мой муж, что твой… Разве они не понимают, что причиняют нам боль?

– Давно бы уже выследила эту девицу. Тетя Лида Платонова же говорила, что отец как-то раз заявился к ним на преферанс с ней… Она то ли студентка, то ли вообще школьница… Да и Маринка тоже ее видела, возможно, и знает ее. Ее можно найти и сделать ей внушение. Я бы лично так и сделала…

– А ты чего с Маринкой-то не дружишь?

– Почему? Дружу. Да только она странная какая-то… Чокнутая. Вечно приглашает и заставляет приходить в каких-то париках, костюмах… То у нее дома какие-то звезданутые художники голых девиц разрисовывают, то она устраивает дурацкие похороны искусства… То какой-нибудь гитарист будет целый вечер играть заунывную музыку. С ней и поговорить-то не о чем, она в своем мире живет. У нее свой круг знакомых. Это в детстве, когда мы семьями дружили, с ней еще можно было потусить… Девчонкой она была прикольной, а сейчас вбила себе в голову, что хочет заниматься искусством, мечтает открыть свою галерею… Ма, ты слышишь меня? Мам!

Она открыла глаза и посмотрела на дверь. Мамы не было. В это невозможно было поверить. Она же всегда была здесь, дома. Всегда.

Позвонил охранник, Надя сказала, чтобы впустили Корнетову. С кем? Не одна? Ладно, пусть проходят обе. Чем больше людей, тем ей, возможно, будет спокойнее. И не так страшно. Вот зачем она сказала Капе, что увольняет ее. Капа – человек. Она всегда была рядом. На нее можно было накричать, наговорить глупостей, сорвать на ней раздражение, зная, что она все стерпит и будет продолжать служить им. Она сто лет уже работает в их семье. Может, она и на этот раз простит ее и вернется? Хоть бы вернулась. Без нее от тоски она на стенку полезет…