По Мещёрскому краю

Мы двинулись дальше, стараясь держаться немного левее. Но не успели проехать и с полчаса, как церковь снова показалась вдали, но теперь уже с другой стороны. А потом началась самая настоящая чертовщина. Церковь то убегала куда–то вдаль, пропадая в зеленоватой камышовой дымке, то вдруг вырастала впереди нас, затем слева, потом опять справа и снова сзади, а мы в каком–то диком бесовском танце кружились вокруг неё, не в силах освободиться от этого чертовского наваждения.

— Мистика, — изрёк, наконец, Серёжка.

— Бесовские проделки, — поддержал его Владик, подозрительно косясь на «бегающую» церковь.

Но дело было, конечно, не в мистике и не в бесовских проделках. Церковь, естественно, стояла на месте, на берегу Сокорева озера, а фарватер реки Пры так петлял, то удаляясь, то на время приближаясь к ней, что создавалось впечатление, будто бежит сама церковь.

Судя по старинной карте Менде, за советом к которой мы постоянно обращались в таких случаях, церковь стояла на этом месте возле села Стружаны ещё сто лет назад. Только озеро тогда было больше и не таким заросшим и заболоченным, как теперь. Интересно прошлое этого старинного мещерского села, история которого восходит к допетровским временам. В одной из окладных книг (1676 года) уже говорится о «церкви Воскресения Господня на Стружанех», построенной, по–видимому, значительно раньше. Эта церковь, славившаяся своим богатством, упоминается во всех церковных справочниках Рязанской губернии. В своё время в ней хранились уникальные свадебные венцы из древесного лубка с изображением святых. Но есть и более ранние сведения о Стружанах. Это старинное мещерское село, упоминается ещё с 1625 года в жалобе «села Кузминска вотчины боярина Василия Петровича Морозова крестьян, ехавших в Стружаны торговать, об ограблении их Стружанской волости сыном боярским Алексеем Григорьевым Турчаниновым».

В те далёкие времена Сокорево озеро, на берегу которого раскинулись Стружаны, было окружено дремучими лесами и сосновыми борами. Говорят, и само озеро получило своё название от деревьев осокорь, которые росли возле воды. Вот на эту–то глухую мещерскую деревушку и пал в своё время выбор Петра I. Свыше двух веков назад здесь, на берегу тогда глубокого и полноводного озера, по приказу Петра были воздвигнуты верфи для строительства стругов. Со многих мещерских деревень согнали плотников–умельцев. Струги строили из высоченных корабельных сосен, которые тёмной стеной подступали к самой воде, и сплавляли по Пре в Оку, а оттуда в Волгу. Отсюда и название села Стружаны. Не случайно одна из речек, протекавшая возле села, называлась Работники; здесь жили рабочие — строители стругов. Да и в дальнейшем жители Стружан славились как искусные плотники. Многие из них промышляли изготовлением струговых и барочных досок, другие, завернув в холстину свои пилы, отправлялись на отхожие промыслы — в Пензенскую, Саратовскую, Астраханскую губернии. До сего времени у жителей Стружан и соседних деревень сохранилась любовь к плотницкому делу да к тому самому топору, под стуки которого более двух столетий назад зарождалась слава русского флота.

…Мы уже подплывали к Владычинскому полуострову, а «бегающая» церковь все ещё кружилась где–то вдали, поблёскивая маковками куполов.

Чёрная гора

Огромной зелёной подковой вдаётся в реку Пру и Мартынове озеро Владычинский полуостров. По утрам от воды идёт пар, плотная пелена белёсого тумана висит над камышовыми зарослями. Туман стелется по заливным лугам и перелескам, словно ватой окутывает длинную песчаную отмель, стремясь взобраться на крутой, поросший травой и кустарником берег, изъеденный какими–то странными каналами, да так и замирает, обессилев, у самого подножья соснового бора. В бору почти всегда тихо, но если лечь на голую, лишённую подлеска землю, под уходящими высоко в небо огромными желтовато–бронзовыми соснами, можно услышать глухой и таинственный шум. Это ветер гудит в верхушках деревьев.

Особенно прекрасен бор вечером, при заходе солнца, если смотреть на него со стороны реки. Закаты на реках и озёрах вообще красивы–то тихие и спокойные, со светло–оранжевым отблеском, медленно, всеми цветами радуги переходящим в начинающую темнеть синеву, то мрачные и величественные, с контрастными черно–красно–сиреневыми оттенками слоистых облаков, сгрудившихся у самого горизонта. Во Владычине закаты свои, особенные. Они огромным багряно–красным заревом полыхают позади бора, огненными языками лижут стволы столетних сосен и, с трудом пробившись сквозь их плотный заслон, длинными отблесками падают в красновато–тёмную воду реки. Кажется, будто кто–то поджёг на поляне за лесом огромные стога сена, и языки пламени, взметнувшись вверх, уже перекинулись на верхушки оцепеневших сосен.