По-настоящему

Он крепко сжал мою руку и поцеловал её.

– Прости.

– Простила.

Подхватив сумку, я побежала к подъезду. Не оглядываясь.

Если я снова не попаду в больницу, со вторым нервным срывом, это будет успех.

28 сентября 2000

Времени нет ни на что. Началась установочная сессия на журфаке, так что после лекций в одном университете я мчусь во второй. Экзамены будут в январе, а пока идут лекции и студентам дают задания, списки литературы… Интересно. И главное – всё не так, как на юрфаке. Другие люди, совсем другая жизнь… На факультете есть учебная телестудия и радиорубка, где через год мы будем готовить выпуски новостных теле– и радиопрограмм. Я таскаю домой огромные стопки книг и прячу их у себя в комнате, чтобы родители не обнаружили. Мама удивляется, почему я прихожу домой в восемь вечера («неужели уже так много задают?»). Я пользуюсь легендой о сложной курсовой по «зарубе». К счастью, мама ещё помнит этот ужасный предмет. Папа с подозрением оглядывает меня, когда я возвращаюсь домой, но пока молчит…

1 октября 2000

Посвящение в студенты мне не понравилось. Сначала был капустник университетской команды КВН (смешно не было), потом выступали студенты, занимающиеся в разных секциях… После «официальной» части праздника весь курс дружно отправился в ночной клуб. Олег уговорил меня пойти с ним, но я пробыла там всего полчаса. Как-то мне было… скучно. Позвонила Димке, и он забрал меня домой. Оля осталась, и он увёз её из клуба уже за полночь. Я видела, что брат волнуется и даже немного ревнует, но он (молодец!) не устроил ей скандала. Как жаль, что я знаю только одного идеального парня, и этот парень – мой старший брат…

3 октября 2000

Как оказалось, мои сессии в январе совпадают. Выход один: сдавать журфаковские экзамены и зачёты за первый курс досрочно, по индивидуальному графику. Договорилась с профессорами, график получился сложный, но вполне приемлемый. Первый экзамен я сдаю в ноябре, последний – в конце марта. До ноября нужно написать пять контрольных, две статьи и курсовую… Когда всё это делать?

…А может, всё правильно и так и надо? Врезаться в учёбу, забыть обо всём, кроме плана, чтобы не думать… о нём?

О том, как он вообще мог поверить Максу и его фотографиям и не спросить ни о чём меня???

4 октября 2000

Звонила Ната. Она видела Стёпу.

Он повторил всё, что я уже и так знаю от Макса.

Наташа пыталась ему рассказать, что всё это – козни Максима, но Степан не захотел слушать.

У него есть девушка. Москвичка.

Наташа её видела. Говорит, красивая…

6 октября 2000

Я написала Стёпе письмо. Обо всём. Длинное, эмоциональное. Вложила туда фотографии, которые оставил мне Макс. Написала, что любовь предполагает доверие друг другу. И что любящий человек не поверил бы в измену вот так сразу, а как минимум потребовал бы у своей невесты объяснений.

Я отправила письмо с уведомлением о вручении – просто чтобы знать: получил.

20 октября 2000

В почтовый ящик бросили уведомление: Стёпа получил моё письмо. Судя по дате, почта сработала быстро – он расписался в получении 12 октября. И тишина. Он мне даже не позвонил.

23 октября 2000

Год назад погибла Маша. Ровно год назад. Сегодня ездили с Димкой на кладбище. Мы с ним стали как будто ближе – и в то же время дальше. Ближе – потому что понимаем друг друга с полувзгляда, дальше – потому что меньше говорим о том, что происходит сейчас. Он очень много времени проводит с Олей, часто ездит в командировки… А я постоянно занята учёбой. Но сегодня я отложила все дела, мне хотелось побыть с ним. Только я знаю, как тяжело он переживал смерть Маши, и только со мной он может поговорить о ней.

По дороге купили два огромных букета цветов. Я предложила заехать за Машиной бабушкой. Дима странно взглянул на меня и напомнил, что она ещё летом переехала к сестре в Новосибирск. Удивительно, как я могла забыть? Дима до сих пор иногда звонит ей.

Пробрасывало первые снежинки, дул ветер, но кладбище встретило нас покоем. Здесь, казалось, даже воздух стоял, не двигался, словно и ветер, и снег остались за воротами. После возвращения из Чечни Дима поставил здесь очень красивый памятник, оградку, лавочку… Мы сели. Долго смотрели на памятник.

– Знаешь, я раньше разговаривал с ней здесь, – сказал Дима. – А потом появилась Оля, и мне стало легче, светлее как-то… Я по-прежнему приезжаю сюда раз в месяц, но у меня уже нет ощущения, что я должен говорить. Как будто она ушла окончательно. То ли сама меня отпустила, то ли я её отпустил.

Я обняла брата за плечи.

– Ты молодец. Ты просто стал жить дальше.

– И ты тоже станешь, сестрёнка.

Мы помолчали.

– Хочу рассказать тебе кое-что, – начала я. – Только, наверное, не место сейчас и не время.

– Да почему? Даже на кладбище мы живые люди с живыми проблемами.

И меня прорвало. Я рассказала Димке, как встретила Макса и что он мне говорил. Как Наташа нашла в Москве Стёпу. Как я написала ему письмо. Что у него новая девушка. Брат смотрел куда-то вдаль и хмурился.

– Как все вы хороши, однако, – только и сказал он.

– В смысле?