По пути в Лету

«Выход из этой ситуации очевиден: начнётся жизнь – появится и литература. Нельзя бесконечно жевать русские вопросы – они неизменны в последние пять веков; нельзя повторять один и тот же круг – он надоедает и читателю, и писателю, и стороннему наблюдателю. Все слова сказаны, а ситуация неизменна; никакому айпаду, айфону, интернету не обновить российскую ситуацию, в которой «новыхлюдей» не было со времён «Что делать». Все проклятия Герцена и Печёрина, все инвективы Щедрина и Писарева, все догадки Лёвина и Нехлюдова один в один приложимы к сегодняшней ситуации, и это невыносимо. Русской прозе не о чем говорить – всё сказано; а чтобы двинуться в глубь героя – нужен этот герой. Производственный роман нельзя написать без производства. Семейную сагу невозможно написать в условиях полного разложения семьи – а климат в обществе, прежде всего моральный, таков, что людям трудно просто терпеть друг друга. Всё – незачем. Любое движение, как в цугцванге, ухудшает ситуацию: нам как бы уютно в этой грязце и вонъке, а если мы шевельнёмся, то, не дай бог, случится революция. Точно так же и хорошую детскую литературу почти невозможно писать там, где нет образа будущего: хотим мы того или нет, но дети – всё-таки будущее, а мы о нём ничего не знаем и знать не хотим».

Современную действительность Быков сравнивает с «мрачным семилетием» времён Николая Первого (с 1848 до 1855-го), когда русская литература тоже была в упадке, в тисках. Но тогда злобствовала цензура, а сегодня? Кто мешает сегодня писателям обратиться к реальности?

«…для литературы мало удачного дебюта – нужен рост. А вспомните, кто из современных российских литераторов, открытие которых радостно приветствовалось, хоть куда-то растёт или как минимум не обрушивает планку»,

 – задаётся вопросом Быков и вспоминает разве что Алексея Иванова из Перми. Но и тот «рос вниз, если исходить из критериев литературного качества».

Статус профессионального писателя губит в человеке писательский дар. Главным становится ремесло. И мне давно уже интереснее читать рукописи, присылаемые на конкурс Форума молодых писателей, «Дебюта», чем книги профессионалов. В рукописях куда чаще встречается жизнь. Беда лишь в том, что дебютантам почти всегда не хватает мастерства.

Есть такое выражение: «Если бы молодость знала, если бы старость могла». Сегодня справедливее бы переставить глаголы – сегодня молодость именно знает (причём, не только в литературе), но не может, а старость может (сколько у нас во всех сферах семидесятилетних живчиков!), но не знает. И мы во всех сферах буксуем, погружаемся, сползаем…

Не беда, что Дмитрий Быков время от времени выступает со статьями, подобными «Не касается». Литературу полезно дразнить тем, что она ничтожна или её вовсе нет. В ответ она взбрыкивает, выдавая или два-три бессмертных произведения, или расцветает прекрасным пёстрым садом.

И, повторюсь, в этой статье Быков не впервые выступает за обновление жизни. Точнее, за её возрождение, которой сегодня нет. Тем более, он, кажется, уже не против революции: «Любое движение, как в цугцванге, ухудшает ситуацию: нам как бы уютно в этой грязце и воньке, а если мы шевельнёмся, то, не дай бог, случится революция». И какой вывод можно сделать из этой фразы? – нужно смести с доски все эти пешки, ферзи и короли… А революции бывают и бескровные…