По семейным обстоятельствам

— А попробуй её не назови, — грустно улыбнулся Леон. — Она же такая… порывистая. Глупостей натворит. Мне, во-первых, моя жизнь дорога. А во-вторых, хочется Ари защитить. Хотя бы своим именем. Обещать ведь — не значит жениться, верно? Ей предстоит многому научиться. Знаете, Наталья, меня воспитывали в строгости с самого детства. Я всегда помнил о долге. Но и то — натворил бед. А ей будет гораздо сложнее. И никто этот путь за неё не пройдёт. Но если она справится — я первый отдам ей свое сердце.

Такой юный… и такой мудрый. Белогорскому княжеству повезло! Даже если оно пока само это не поняло. Даже если столица бурлит и возмущается слухам об окончательной отмене рабства в княжестве. Ох и не хотят этого ни аристократы, ни крупные фермеры. У всех есть рабы — в кухне ли, на полях, в мастерских. Им ведь не нужно платить, у них нет никаких прав. Они еще не знают, что князь — упертый ничуть не меньше, чем его ведьма-невеста. Все равно свою линию прогнет.

Но все равно — больше всех повезло Нате. Не просто — новая и очень интересная жизнь. А самый настоящий альв — и самая настоящая любовь.

Бонус

Полгода спустя

— Валь, послушай, — Натка подняла голову от расчетной тетради. — Мы богаты! Представляешь, по-настоящему богаты! Чемоданы раскупают как горячие пирожки в морозный день, у нас с Иеном заказы на три года вперед, Иен планирует нанять трех подмастерий и открыть новый цех.

— Угу.

— А лавка кожаных изделий? А сумочки, клатчи и кошельки? А ремни, портупеи и браслеты?

— М?

Натка, восторженно улыбаясь, откинулась на стуле. Она любила считать деньги, особенно — свои деньги. Честно заработанные. И было ведь, что считать! И салон чемоданов процветал, и лавка, в которой бойко торговала Марта. А каких только чемоданов они ни делали! Разноцветные, обитые тонкой кожей, с серебряными уголками и ручками, массивные с вензелями и гербами в черных и коричневых тонах, чемоданы попроще — в толстой грубой коже и железе, маленькие чемоданы, большие чемоданы, чемоданы с потайными отделениями…

Натка предлагала идеи, рисовала эскизы, с упоением выбирала материалы, она же занималась всеми документами. А Иен — творил. Отличный у них был тандем, сработались на славу. Вот только… Ездить из Арахата в Каменск приходилось каждую неделю и одной: Валенуэль был слишком занят своим рестораном. А еще он молчал.

Для улыбчивого и живого альва это было совершенно нехарактерно. Он любил поболтать, первое время с упоением рассказывал Натке о поварах, скатертях и посуде, а потом… устал, наверное. И сейчас, пока Натка радостно подводила итоги последнего месяца, он опять молчал.

Если бы Ната не была абсолютно уверена в своей любви, она бы много чего себе напридумывала, но она была умной и вполне взрослой особой. Это Лилька или Ари сначала закатят скандал, а потом уже начнут разбираться в проблеме, а Ната давно уже умела разговаривать словами через рот. С ее детишками по-другому и не получалось. И сейчас она вдруг поняла, что Валь хмур уже довольно давно, и на флейте стал по вечерам что-то насвистывать, и приходил совсем поздно. Поднялась, захлопнув тетрадь, присела на ручку кресла, где сидел уставший ее супруг и прямо спросила:

— Валь, у нас проблемы?

— Нет.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Стаська набедокурил?

— Нат, угомонись, все хорошо, — альв цепким кошачьим движением перетянул жену на колени и уткнулся носом ей в волосы.

— К нам в гости приедет твоя сестра и ее Крокодил? — озвучила Ната свой самый жуткий кошмар.

— Хвала всем богам, нет! — содрогнулся альв.

Родственный визит состоялся несколько месяцев назад, когда ресторан “Роза Валь-Шаада” только открылся. Приехали родители Валенуэля, которым кто-то уже сообщил о переменах в семейных обстоятельствах сына. Зачем с ними поехала прекрасноликая и злоязычная Перниэль, Натка так и не поняла. Не то из любопытства и любви к сплетням, не то из ненависти к брату-бродяге. Радость еще, что она была без мужа. Но и ее одной хватило с лихвой.

Правда, ненадолго: Натка все же в деревне росла. Послушала немного, как сестрица ее мужа полощет, а тот лишь отшучивается, чтобы не расстроить родителей, да улучила момент, когда альвийка вышла “попудрить носик”. Догнала и вполне цензурно объяснила, куда засунет этой дуре кочергу, если услышит хоть одно дурное слово в сторону Валя. На возмущенные хрипы напомнила, что дружит с цвергами и, если сама не справится, — попросит Лильку Морозную подсобить. Пэри выпучила глаза и брякнула что-то вроде “каждой твари по паре”. Натка философски перевела для себя ее фразу как “будьте счастливы, драгоценные мои родственники, совет вам да любовь и детишек побольше”.

Кстати, о детишках: супруг Наткин давно уж приходил вечером, когда уже она спала, и уходил, когда она еще спала. А выходных у него не было. Сегодня они разговаривали только потому, что Натска до полуночи засиделась за отчетами.

— Я хочу ребенка, — тихо сказала она, тыкаясь в его плечо.

— Прямо сейчас? Как у Лильки?

— Нет, как у нее не хочу. У нее цверг. Маленький, круглый и очень громкий. Я своего хочу. И твоего.