По следам призрака

— Я не знаю, как получилось… — бормотал он, пряча глаза. — Ведь говорил уже… С похмелья был. Не обдумал все сначала, вот и сказал, что на ум пришло… Но теперь-то я ведь правду говорю. Святую правду, ей-богу. А если Макарова, что видела, то пусть докажет. Били, мол! Как бы били, то у меня на лице следы остались. А где они?

— Вы, видимо, невнимательно читали дело… Вот тут, в акте судебно-медицинского освидетельствования, указано: на скуле у вас имелась ссадина…

— А-а, это я, видать, когда в канаву падал, зашибся…

Председательствующий чуть улыбнулся, но тут же перевел взгляд на Хорькова:

— А вы что скажете о показаниях Макаровой?

Сидевший понуро Хорьков вдруг резко поднял голову и, словно не слыша слов председательствующего, произнес с какой-то сдавленной болью в голосе, обращаясь к Крылову:

— Да говорите же вы правду! Сколько можно…

Зал всколыхнуло.

Крылов изумленно раскрыл рот, так и стоял, как бы порываясь говорить.

— Минуточку! — остановил его председательствующий и устремил взгляд на Хорькова. — Вы хотели сказать что-то?

Тот встал, угрюмо взглянул на подсудимого и сказал с облегченным вздохом:

— Зря его судите… Не виноват парень. Он правду вам рассказывал. И женщина тоже. Мы этого мужика еще там, в пивнушке, приметили…

— Что он несет? Вы только поглядите, что он несет? — вскочила в смятении мать Хорькова. — Не верьте ему, товарищи судьи! Он больной, больной! Он еще в детстве травму головы получил. Я даже в вспомогательную школу хотела его отдать!

— Сама ты больная! — обернулся и со злостью посмотрел не нее сын…

Первому предоставили слово ему, государственному обвинителю.

Он аккуратно сложил лежавшие на столе бумаги, чуть сдвинул их в сторону и, встав во весь рост, начал негромко, но с выработанной прокурорской твердостью:

— Товарищи судьи! Нагимову предъявлено обвинение в умышленном причинении потерпевшим телесных повреждений и одному из них — тяжких. Сейчас, когда закончилось судебное следствие, необходимо дать ответ на вопрос: виновен ли подсудимый? Четверо подростков присмотрели пьяного мужчину и решили ограбить его. Действуя сообща, они напали на него, но довести до конца своего намерения не смогли. Им помешал тот, кто находится на скамье подсудимых. Помешал, но тут же сам подвергся нападению. Подсудимый оказался сильнее, и инцидент окончился тем, что задумавшие преступление сами превратились в пострадавших. Но это выяснилось здесь, сейчас… Когда же шло предварительное следствие, все выглядело иначе…

Помощник прокурора сделал паузу.

«Постой, правильно ли поступаю в данной ситуации? Действительно, скверное дело… Начнутся служебные проверки. Достанется следователю, прокурору… Нет, все правильно, истина дороже…»

— Соответствовали ли предпринятые Нагимовым меры защиты характеру и опасности совершенного нападения? — продолжал выступать Давлетшин, отогнав прочь тревожившие его мысли. — Мы убедились, что, несмотря на численное превосходство нападавших, Нагимов не применял никакого оружия, а использовал лишь те приемы самозащиты, которыми сумел когда-то овладеть, хотя в его положении и применение оружия не противоречило бы закону…

Давлетшин в раздумье посмотрел в окно и увидел через начищенные до блеска стекла медленно удалявшуюся фигуру прокурора.

«Пошел на обед старик… Понес в себе тяжелую ношу… Может, все-таки просить суд возвратить дело на дополнительное расследование? Поработает еще немного следователь, не найдет вины — прекратит все да и только! Зато не будет этого провала. Не будет последствий…»

Давлетшин оторвал взгляд от окна и посмотрел на подсудимого. Тот сидел, опустив голову…

Когда помощник прокурора вышел из здания суда, народ уже разошелся и поблизости никого не было.

Прежде чем пойти на обед, Давлетшин заглянул в сохранившуюся в центре города дубраву. Надо было как-то снять напряжение и усталость…

Завернув за поворот, он вдруг увидел впереди Нагимова с женой. Обнявшись, они шли в одном с ним направлении — усталой походкой и тихо переговаривались.

«Пусть уйдут подальше!» — решил Давлетшин и остановился под высоким раскидистым деревом, вдыхая свежий, насыщенный запахом прелой листвы воздух.

Перед его лицом закружился пожелтевший лист и тут же полетел куда-то.

Дубовый листок оторвался от ветки родимойИ в степь укатился, жестокою бурей гонимый… —

вспомнились стихи.

Да, так все могло и случиться, как в этом стихотворении, если бы не вскрылась истина, не была исправлена ошибка. Он просил оправдать Нагимова, привлечь к ответственности истинных виновников преступления и того, кто пытался увести следствие по ложному следу.

Разве мог он поступить иначе?

КОНЕЦ ЯГУАРА

Рассказ