По течению

Смотрели фильм, смотрели, а потом вдруг настало время для чего-то, будто у главаря в голове прозвенел какой-то загадочный таймер. Что более удивительно, пираты прекрасно поняли, что именно «пора», высыпав почти строем за главарем, нацепляя бронежилеты и схватывая оружие. Доктор нахмурился, устало потухли его глаза: вот только сам едва отошел, так еще привезут раненых, скорее всего.

— Гип… — привлек внимание деловито торопившегося куда-то главаря доктор.

Бен опасливо обернулся, Ваас будто прочитал его мысли, с кривой ухмылкой бросив напоследок:

— Надеюсь, не понадобишься!

В глазах пирата зажегся огонь, он явно собирался уничтожить кого-то, он уже предвкушал, как будет убивать.

Главарь с группой пиратов скрылся за границей аванпоста, точно уйдя со сцены. Как потом оказалось, в ходе разговора с наемниками Ваас не сумел вытребовать у Хойта БТР, так что пришлось перекраивать заново план нападения на племя. Мистер Уолкер не особенно баловал обитателей северного острова, у него на южном племя ракьят уже не обитало, а на северном его интересовали только пять полей конопли, которые стерегли от посягательств лучшие пираты Вааса.

Последний же истреблением остатков племени занимался, опираясь на свои ресурсы, крайне редко получая какую-либо поддержку от профессиональных головорезов босса. Однако даже со своим сбродом добился слишком много. Может, племя просто совсем не умело обращаться с оружием, может, тактика Вааса реально вела его к победе. Бен не задумывался, и какая-то — может, еще живая — часть его души сопереживала дикарям, но более крупная боялась за свою шкуру, и где-то посередине расположилось жалостливое чувство заботы и ответственности по отношению к Салли.

Последняя провожала своего мучителя тоскливым тревожным взглядом, а Гип осуждал себя за то, что невольно желает удачи этим извергам в истреблении племени, которое не желало покидать землю своих предков. Может, Бен просто не мог понять боль этих людей, которые не желали сдаваться, сбегать с острова? Вряд ли они совсем не могли найти способ, а раз уж давали отпор, значит, решили стоять до конца. Гип же никогда не мог в полной мере понять, что такое Родина, почему порой за каждый метр ведется борьба. Он не ощущал принадлежности ни к одной стране, ни к одному народу. Вроде как «человек мира», но так ли это хорошо… Словно дерево без корней.

«Где ж ты моя… Земля Обетованная?» — порой думал он.

На аванпосте воцарилась относительная тишина, но ночь налилась новыми ядовитыми соками тревоги. Салли сидела на лавке возле Бена, покачиваясь вперед-назад, сиротливо обняв себя руками. Порой посматривала на проходивших мимо нее сторожей. С ними велась жестокая игра на уровне негласного знания: каждый раз, когда Ваас сам принимал участие в перестрелках, караулы аванпоста глумились молчаливо над «личной вещью», как бы намекая, что случайная пуля может повлиять не только на главаря, но и на статус его вещей. А у мертвых на этом острове отбиралось все, так как и живым не хватало… Бен уловил этот ужас, эту тревогу, подумав: «Тупицы! Кто вами без Вааса руководить будет?».

Доктор, пользуясь отсутствием главаря, по-дружески приобнял Салли за плечи, точно надеясь укрыть от несуществующего ледяного ветра. Девушка подняла на него взгляд, и в свете гудевшей длинной лампочки над дверью штаба мужчина заметил, что Салли смотрит на него вовсе не по-дружески, внимательно разглядывая его губы, точно желая — но не решаясь — страстно поцеловать.

Бен невероятно смутился, даже потряс головой, мягко отстраняясь от девушки. Ему почудилось в ней какое-то совершенно незнакомое создание, которое не вписывалось в выстроившуюся в его голове концепцию несчастной девочки. Наверное, Салли поняла его смущение, но словно потухла, всматриваясь в джунгли, болезненно ожидая прибытия главаря, каждый раз ужасаясь его возвращению.

А он мог и не вернуться на аванпост, мог и сразу в форт направиться. Может, он сам и не лез в открытое противостояние, все-таки под пули редкий дурак с охотой полезет, а он не был трусом, просто жить еще не надоело. Если б не видеть смертную тоску в его озверевших глазах. Но это иное, а Салли не за него переживала, а за себя, в это Гип уверовал твердо и не осуждал. Им обоим оставалось только ждать, коротая бессонные ночи, стиснув зубы. Вести могли не приходить день, два, неделю… И часы тянулись в бесконечном ожидании того, кого они ненавидели больше всех пиратов вместе взятых.

Бен хрипло закашлял, воздух постепенно возвращался в мехи легких, Салли вторила ему в ответ, сгибаясь пополам, ее накрывали волны стресса.

Бен не находил слов, чтобы утешить, ругая себя за это. Он только задумчиво рассматривал море, на вид спокойное, но только недавно он убедился, сколько опасностей содержала бесконечно повторяющая бессмысленные движения синева.

В голове роились, как мотыльки над лампой, посторонние мысли: