По ту сторону костра

Закончив разговор со своим и летным начальством, Пионер Георгиевич снял шлем и вытер вспотевший лоб.

— Повезло тебе пока, Попов. Слышь, Назарыч, через два часа машина здесь будет.

И крошка вертолет прибыл к переправе как по расписанию.

Хотя Назарыч и торопил начать поиски Попова, инспектор все-таки решил в первую очередь облететь окрестности в надежде обнаружить Трофима. Но беглый осмотр ничего не дал. Они видели избушку, поставленную зимой строителями ЛЭП, но дверь была забита крест-накрест досками, и вокруг ни души.

Теперь Пионер Георгиевич ругал себя за потерянное понапрасну время. Тем более что пилот торопил его с осмотром. Нежданно-негаданно поперек их курса потянулись низкие косматые облака, волочившие за собой по земле серые шлейфы дождя.

Штурман опять постучал по циферблату, показывая, что до порога осталось пять минут лету и вот-вот он появится вдали. Но на рыжей, будто нефтяной реке по-прежнему не было видно ни Сашки Попова, ни плота.

«Если бы мы обнаружили плот! — с тоской взмолился про себя инспектор. — Хотя бы плот! Тогда бы стало ясно: Сашка высадился и хоронится где-то на берегу. Жив, по крайней мере. И найти его — дело времени. Некуда здесь бежать. Только к жилью, только к людям, даже если кругом виноват!»

Не поверив часам штурмана, инспектор взглянул на свои. Они показывали то же время. Секундная стрелка дергалась с противной нервозностью.

— Пло-о-от! — услышал старший лейтенант крик летчика.

Малинка глянул вниз — пустая река.

— У по-ро-ога! — заорал ему на ухо штурман, тыча пальцем вперед.

Взглянув вдаль, инспектор увидел словно замершую на распахнутом плесе аккуратную щепку. Это был плот. И совсем неподалеку от него ровный, будто нарочно сделанный, перепад порога. С высоты он выглядел игрушечным, как и плот-щепка.

Инспектор в забывчивости схватил пилота за рукав. Машину тряхнуло.

Летчик резко сбросил руку Малинки и гневно посмотрел на него. Но Пионер Георгиевич внимания на это не обратил.

— Успеем? — крикнул он. Пилот расстегнул шлем.

— Успеем? — заорал инспектор.

Взглянув на него, летчик помотал головой, а потом, приглядевшись к плесу и плоту, пожал плечами.

Старший лейтенант знал, что сектор газа был уже выжат до упора. На полном ходу машина полого снижалась, будто с горки катилась. Летчик делал отчаянную попытку догнать плот, хотя и не верил в такую возможность. От этого еще горше стало на душе инспектора.

Малинка не воевал, и никогда в жизни ему не приходилось видеть, чтоб человек погибал у него на глазах. И чтобы при самом страстном желании помочь терпящему бедствие оказывалось невозможно…

А парень на плоту, пожалуй, и не чувствовал опасности.

Он лежал, распластавшись на выворотнях, из которых был на скорую руку связан плот. Инспектор даже засомневался, жив ли Попов?

Через секунду-другую, заметив вертолет, парень на плоту вскочил, разглядывал мгновение стрекочущую машину. Затем, наверное, услышал рокот падающей воды. Он схватил шест, попробовал оттолкнуться, однако не достал дна. Суматошно огляделся. Снова обернулся к приближавшемуся, но еще далекому вертолету, потом глянул на порог, близкий, ревущий. И, видимо уже ни на что не надеясь, отшвырнул шест, лег на бревна, обхватив руками голову.

«Сдался! Сдался, дурень!» — подумал инспектор.

Малинка понимал всю бессмысленность их попытки добраться до Сашки у порога. Но отказаться от этой попытки инспектор не мог. Еще несколько секунд он смотрел на человека в телогрейке, в болотных сапогах, распростертого на плоту.

— Ну же, ну! — невольно шептал старший лейтенант. — Ну придумай что-нибудь, Попов! Дерись! Дерись! Хоть попробуй спастись.

Парень на плоту не шевелился. Он добровольно отказался от борьбы за жизнь, пусть борьбы глупой, самой невероятной и отчаянной, но борьбы во что бы то ни стало. Этого инспектор не мог простить ему.

В те мгновения Пионер Георгиевич вел себя подобно одержимому. И выглядело странным — потом, конечно, — что пилот, штурман и бортмеханик слушались старшего лейтенанта. Инспектор знаком попросил сбросить трап. Переглянувшись со штурманом, пилот кивнул и сказал что-то бортмеханику по телефону. Тот ответил и тут же отключил связь. Догадавшись, что его предложение принято, Малинка устремился к дверце. Однако штурман опередил его, жестом показав: командовать будет он. Прежде чем открыть люк и сбросить трап, штурман с помощью бортмеханика опоясал старшего лейтенанта нейлоновым тросиком.

— Для страховки! — крикнул он. — Вас спасать некому будет.

Малинка рукой махнул: чепуха, мол…

Штурман погрозил ему кулаком, пропустил нейлоновый тросик через скобу около двери, распахнул дверь и спихнул за борт моток десятиметрового веревочного трапа. В лицо инспектора наотмашь ударил вихрь, сперло дыхание. Почему-то виновато улыбнувшись штурману и бортмеханику, страховавшим его, старший лейтенант присел у двери, нащупал ногой одну ступеньку, потому другую и стал спускаться.