По ту сторону времени

Крис, наконец, повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза, так пристально, что Кэтрин на доли секунды даже стало неудобно под этим взглядом.

– Если бы я мог, я бы сделал так, чтобы мама была здорова.

Кэтрин даже рот приоткрыла от такого неожиданного откровения, но сказать так ничего и не смогла.

– Была авария, несчастный случай. Ее спинной мозг оказался поврежден. Почти сразу она впала в кому. Нужно дорогостоящее лечение. Этот проект – шанс для меня заработать нужную сумму. Но, даже после этого, врачи не дают никаких гарантий.

– Мне так жаль, – Кэтрин взяла его за руку и сжала так крепко, как только смогла. – Ты делаешь все возможное.

– Да, – отрешенно согласился Крис. – Наверное. Только этого все равно не достаточно.

Кэтрин оставалось только промолчать в ответ. Тяжёлые мысли и неспособность помочь, лишали всякого энтузиазма. Этот день только начался, а его уже было слишком много, слишком тяжело, слишком лично и слишком по больному.

У каждого есть история, которую он не в силах изменить, как бы не хотел. Она может, на какое-то время, выбивать почву из-под ног, утаскивать на дно, лишать последней надежды. Но, сильные люди балансируют, выплывают, держаться изо всех возможных сил. Особенно, когда есть к кому возвращаться, будь то прошлое, настоящее или будущее. Несмотря на то, что самые дорогие люди находятся по разные стороны времени.

– Отец же приходил к тебе неделю назад? – спросила миссис Уайт.

Они с Кэтрин неспешно шли по парковой дорожке после встречи с адвокатом, которая не принесла желаемого облегчения. Вопрос об освобождении под залог был все ещё на рассмотрении, а дата первого слушания по делу уже была назначена.

– Да. А что, он тебе не говорил?

– На тот момент, об этом знали только ты и он.

– К чему такая секретность? – спросила Кэтрин в полнейшем недоумении. – Или это был не просто визит любящего папочки?

– Ты всегда была умницей, дочка, – сказала миссис Уайт ровным тоном.

От утренней истеричной растерянности не осталось и следа. Она стала лишь недолгой слабостью, на смену которой очень скоро пришла спокойная рассудительность, с долей хладнокровия.

– Где ты его застала?

– На кухне. Он пил кофе. И для меня заварил чашечку.

Кэтрин остановилась и взглянула на маму с недоверием собственной догадке:

–Ты же не хочешь сказать, что он что-то у меня спрятал?

– Это я, как раз, сказать и не хочу. А вот то, что он там что-то оставил – это факт.

– Так он виновен? – чересчур громко спросила Кэтрин, забыв о всякой осторожности.

– Ты ещё покричи об этом перед полицейским участком! – сурово осадила ее миссис Уайт. – Для твоего же блага, отец не посвящал тебя в дела, которые ведёт, – уже сдержаннее добавила она. – Впрочем, и мне известно не многим больше. По той же причине. К нашему счастью, у нас отличный адвокат и налаженные связи.

– Что ты такое говоришь? – Кэтрин просто не верила своим ушам. – Ты все это время знала?

– Я же сказала, что только в самых общих чертах. Мне этого было достаточно.

– И что же конкретно ты знаешь?

– Что, помимо инвестиций, у него есть и другой бизнес, который, по понятным причинам, ведётся под прикрытием.

– Это наркотики? – тихо уточнила Кэтрин, тяжело сглотнув неприятный ком в горле.

– Я не знаю, – больше походило на то, что миссис Уайт говорила правду, хотя в данных обстоятельствах Кэтрин уже ни в чем не могла быть уверенной.

Миссис Уайт взяла дочь за руку, останавливая ее и заставляя повернуться к себе.

– Что бы там ни было, он был и остаётся твоим отцом. А мы – его семьей. И мы поддержим его во всем.

Кэтрин легонько кивнула, но про себя совсем не была готова так быстро соглашаться с мамой. Та, в свою очередь, вполне удовлетворённая немым ответом дочери, отпустила ее руку и, как ни в чем не бывало, пошла вперёд, оставляя за собой ровную дорожку следов на свежевыпавшем снегу.

Кэтрин проводила ее долгим взглядом и смогла сдвинуться с места далеко на сразу. К горлу подступила тревога, которая сдавила его, словно тисками, мешая сказать хоть слово и думать рационально. Картина привычного мира, казалось, такого понятного, рушилась с каждым шагом вперёд, с каждым словом, с каждой пугающей мыслью. Хотелось расплакаться, так по-детски громко и навзрыд, от обиды и несправедливости, но Кэтрин позволила пролиться только одной слезинке, прежде чем впустить в легкие побольше морозного воздуха и догнать миссис Уайт уже на самом краю парка.

– Поехали к папе, дорогая, – сказала та, с мягкой улыбкой, заслышав приближение дочери. – Он будет рад тебя видеть.

Домой Кэтрин вернулась уже ближе к вечеру. Уставшая, не столько физически, сколько морально.