По тылам врага

В городском военном комиссариате, куда, идя от инстанции к инстанции, я в конце концов попал вместе с приданным мне «специалистом по автомобильной части», тогда еще старшиной 1-й статьи, а теперь уже заслуженным мичманом Павлом Алексеевичем Дембицким, нам дали только «мандат» на мобилизацию нужных автомашин.

— Где их взять, об этом уж подумайте сами. На то вы и разведчики…

Возражать против такого аргумента было трудно, да и гордость не позволяла.

Пользуясь полученными полномочиями, грузовую машину мы отыскали довольно скоро и отправили в отряд. А вот с легковой хлопот оказалось не в пример больше. После нескольких дней безуспешных поисков, кому бы можно было предъявить лежащий в кармане «грозный» документ, мы совершенно случайно узнали, что начальник одного из городских учреждений еще не сдал, как это требовалось, свою машину и поэтому ее можно мобилизовать. Но идти сразу к этому начальнику мы посчитали бесполезным, решив для начала выведать все необходимые нам сведения у старика сторожа, который, не расставаясь со своей берданкой, должно быть еще «времен Очакова и покоренья Крыма», дневал и ночевал на своем посту у ворот.

Сославшись на усталость, мы с Дембицким присели рядом со сторожем на лавочке и щедро распустили шнуровку кисетов, хвастаясь друг перед другом крепостью махорки. Под поднимающиеся к небу клубы сизого дыма мы разговорились сначала о фронтовых новостях, потом о различных местных севастопольских делах, искусно подводя увлекшегося беседой старика к интересующему нас предмету. Разоткровенничавшись, сторож не только подтвердил наличие у его начальника машины, но даже показал сарайчик, в котором она стояла, и место, куда, как видно, до лучших времен была припрятана снятая с нее резина.

Тогда, вынув «мандат», я направился к самому начальнику. Тот сначала попытался было все отрицать, но, когда я показал ему в окно на Дембицкого, уже вытащившего припрятанную резину и теперь трудившегося над открыванием сарайчика, безнадежно махнул рукой и с тяжелым вздохом подписал положенную перед ним бумагу.

— Вы, случаем, обо мне ничего ему не сболтнули лишнего? — спросил, когда я вышел во двор, обеспокоенный сторож, кося глазами на окно кабинета начальника. И, услышав, что о нем там речь не шла, сразу успокоился: — Ну и хорошо, хорошо… Поезжайте, сынки, как говорится, с богом. Воюйте хорошенько этого распроклятого Гитлера…

Спустя полчаса при общем ликовании Павел Дембицкий лихо остановил «легковушку» у командирского домика.

Машины использовались в отряде не только для различных хозяйственных нужд, но и для учебы. Командир добивался, чтобы каждый из будущих разведчиков умел управлять автомобилем и мотоциклом. Некоторые даже ходили в соседнюю часть и учились водить танк. Кроме этого, нас учили рукопашному бою, приемам борьбы самбо. Среди личного состава отряда нашлись боксеры, борцы. Они тоже в свободное от плановых занятий время делились своим спортивным опытом с другими. Дневные походы скоро уступили место ночным, причем мы ходили без компаса. Наконец, мы изучали топографию, и, конечно, чуть ли не каждый день с нами проводились специальные уроки по немецкому и румынскому языкам.

За всеми этими хлопотами незаметно летело время. Минули сентябрь, октябрь… А грозный вал войны все ближе и ближе подкатывал к Севастополю. В конце сентября узкое горло перешейка, связывающего Крым с Большой землей, оказалось перехваченным врагом. Скоро жестокие бои с гитлеровцами завязались уже на Ишуньских позициях. 30 октября стали явственно слышны залпы наших береговых батарей, открывших огонь по передовым частям противника. За день до этого город был объявлен на осадном положении.

Война подошла вплотную к родному Севастополю.

Время учебы личного состава нашего отряда закончилось. Начиналась боевая страда…

В первый раз…

Старая пожелтевшая фотография… Группа наших разведчиков и среди них, в матросской шапке-ушанке, девушка… Миловидное лицо. Глаза — темные черешенки. Приветливая улыбка. Фамилию этой девушки я уже не помню, а звали ее Марусей. Наши острословы за ее постоянные заботы о разведчиках — она и покормить старалась каждого чем-то вкусненьким, и белье, бывало, постирает, как с задания вернешься, — называли Марусю еще «молодой мамой».

Вспоминая историю появления Маруси в нашем отряде, я припоминаю также и свое боевое крещение, первого взятого «языка», первые практические уроки ведения разведки.

1 ноября 1941 года командиров взводов и их помощников, — а незадолго до этого я был назначен на эту должность, — вызвали к командиру отряда. Здесь был уже батальонный комиссар Латышев. Когда все уселись, кто на стулья и табуретки, а кто просто на корточки у стен, капитан Топчиев, более обычного серьезный и сдержанный, поднялся.

— Поздравляю вас, товарищи. Командование дало нашему отряду первое боевое задание.