По тылам врага

И хотя сказано это было очень просто, однако все встали, и в небольшой комнатке установилась торжественная тишина. Стояли по стойке «смирно» и командир с комиссаром. Затем капитан Топчиев попросил всех подойти поближе. Перед ним на столе лежала карта, расчерченная цветными полукружьями и стрелками. Командир коротко объяснил обстановку на фронте. Прорвав ценой больших потерь ишуньские позиции, мотомеханизированные и танковые части противника устремились в глубь Крыма. За минувшие несколько дней передовые подразделения врага подошли уже к району Качи, где с ними вели бой наши тяжелые береговые батареи, были замечены неподалеку от Дуванкоя и Черкез-Кермена, а также пытались пробиться к Байдарам. Нашему отряду приказывалось отдельными группами разведать передовую линию фронта и при возможности захватить «языков». Капитан тут же назвал фамилии назначенных командирами групп и указал направления разведки. Моей группе, в частности, поручалось провести разведку из района Качи к Бахчисараю. Личный состав каждому командиру группы разрешалось отобрать по своему усмотрению.

— Вопросов нет?.. Ну, желаю всем вам боевой удачи. Выход на задание… — командир посмотрел на часы и назвал срок, времени до которого было в обрез.

Понимая, что это не обычное совещание, что предстоит выход, и теперь уже не учебный, весь личный состав отряда толпился возле командирского домика. И, когда мы появились на крыльце, в глазах у каждого можно было прочитать один и тот же вопрос: «Когда?.. А я иду?..»

В свою группу я отобрал старых знакомых — главного старшину Шматко, коммуниста главного старшину Александра Горох — невысокого ладного подводника, ставшего надолго моим близким боевым другом, комсомольцев старшину 1-й статьи Сергея Дмитриева, получившего за свою меткую стрельбу кличку «снайпер», старшину 2-й статьи Буфалова, никогда не унывающего одессита, шутника, балагура и хорошего товарища, старшину 2-й статьи Шестаковского и других, сколько было положено.

В назначенное командиром время, перепоясанные пулеметными лентами (из всей группы в это время у одного лишь меня был автомат, а все остальные, чтобы запастись возможно большим количеством патронов, вспомнили о примере своих отцов — матросов гражданской войны), с подвешенными у пояса гранатами, разведчики моей группы забрались в кузов видавшего виды «газика». Напутствуемый добрыми пожеланиями командира и комиссара, грузовик тронулся с места.

…Крымская осень сорок первого года была очень щедрой на краски Петляющий по узкой дороге «газик» проносился мимо склонов гор, на которых кустарник напоминал причудливый цветной ковер. Казалось, какой-то шалун, не жалея красок, взял да расписал его листья в пунцовые, золотые, оранжевые цвета самых различных оттенков, составляющие вместе непередаваемую картину. И то ли вот эта дорогая сердцу каждого советского человека красота родной земли, то ли взволнованность от предстоящей встречи с врагом, то ли молодость, которой присуще веселье, но только настроение у каждого было такое, что хоть песни пой. Думаю, что, глядя со стороны на наш «газик», можно было подумать, что мы собираемся на увеселительную прогулку, а не в бой. Кругом слышались шутки, смех…

Через несколько часов грузовичок прибыл к месту, назначенному как исходный пункт разведки. Здесь мы застали одно из подразделений морской пехоты, занятое подготовкой линии обороны. Матросы, как и мы, когда-то прошедшие формирование в Учебном отряде, рыли вдоль берега Альмы окопы, ходы сообщений, огневые точки. Их начальник, молодой офицер, не совсем еще, как видно, освоившийся с непривычной для него ролью пехотного командира и, как большинство людей в подобных случаях, старающийся скрыть свое волнение за не в меру активной деятельностью, никаких данных о противнике не имел, кроме разве того, что он где-то там, впереди.

Между тем по-осеннему быстро темнело. Решено было переждать до утра. Перебравшись через речушку, доехали до селения Бурлюк и тут заночевали.

Я не спал всю эту ночь и каждый раз, возвращаясь после проверки караулов в избу, занятую под постой, заставал неспящими всех разведчиков. Видимо, неизвестность, которую таил в себе завтрашний день первой встречи с врагом, лишила людей сна Сначала я пробовал уговаривать, чтобы все спали. Потом уже ругался. Всякий раз после этого разговоры прекращались. Слышалось даже посапывание, словно бы все спят мертвым сном. Но проходило десять — пятнадцать минут, и, не выдержав, кто-нибудь самым безобидным тоном спрашивал: «Товарищ мичман, на улице не морозит? А то как бы вода в радиаторе не замерзла..» Или что-то другое. Тотчас же среди «спящих» вдруг находились знатоки, считавшие необходимым высказать по затронутому вопросу свое «авторитетное» мнение. И выяснялось, что, несмотря на посапывание, в действительности никто и не думал спать. В конце концов пришлось махнуть рукой: не хотите спать — и не надо.