По законам Дикого Запада (часть вторая)

Закончив разговор управляющий аккуратно положил трубку на рожки телефонного аппарата и с довольной ухмылкой развалился в кресле. "Я все-таки поимел тебя, Абрахем. Так поимел, как не имели не одну шлюху! Теперь Росси за грудки таскать будешь, хе-хе!"

Прошествовав через операционный зал банка под пристальными взглядами двух крепких охранников, Тэдд в ярости пнул массивную входную дверь и оказался на улице. Всю дорогу до дома он вел автомобиль, крепко сжав зубы, и только переступив порог, дал волю переполнявшему его гневу.

- Проклятый ублюдок! Сукин сын! - Тэдд рванул узел "выходного" галстука, зацепив пальцем и воротник рубашки. На пол посыпались выдранные с мясом пуговицы. - Ничтожество! Мелкое ничтожество!

Яростное рычание постепенно стихло, перейдя в сдавленные рыдания. Он снял пиджак, швырнув его на пол, и неверным шагом направился к стоящему посреди торгового зала креслу. "Хорошо, что Долорес забрала девочек к себе", - подумал Тэдд. Миновав кресло, он направился за стойку. Извлек из ящика початую бутылку "Jim Beam" и плеснул себе на три пальца в широкий толстостенный стакан. Хороший глоток виски унял рвущиеся сквозь сжатые зубы рыдания, еще несколько почти вернули возможность соображать. Тэдд допивал третью порцию, когда стоящий на прилавке телефонный аппарат издал пронзительную, отдающую металлом, трель. Абрахем с удивлением уставился на дребезжащий кусок пластика. Телефон продолжал звонить. Внезапно надежда, глупая, неистовая, объяла Тэдда. "Это Логан! Мерзкий коротышка из банка! Вероятно, он подал запрос в главный офис, и мой кредит одобрили!" - Опрокинув стакан, он метнулся к аппарату и дрожащей от волнения рукой поднес трубку к уху.

- Алло. Мистер Теодор Абрахем? Мое имя Дик Росси, и у меня есть к вам предложение.

К вечеру Тэдд уже держал в руках небольшую плотно набитую купюрами сумку, полученную в конторе ростовщика. Не просто так, разумеется, а в обмен на коротенькую расписку, уже заранее приготовленную помощником, так что Абрахему оставалось только поставить подпись в указанном Росси месте. "Двойная ставка. Пятьсот тысяч", - с некоторым испугом подумал тогда Тэдд. Но возвращать долг следовало только через год, и он отмахнулся от тревожных мыслей. Сейчас у него и так дел по горло. А спустя две недели на операционном столе умерла Беверли. Умерла. Умерла.

Глава 8. Сон Клива

Уже смеркалось, когда Клив, промерзший почти насквозь, подъехал к широкому одноэтажному дому, затерянному на бескрайних равнинах Техаса. Из снежной круговерти, окрашенной в серое светом уходящего дня, проступили приземистые контуры конюшни, примыкавшей к западной стене "Casa de Brinner". Растрескавшиеся в кровь, потерявшие чувствительность на пронизывающем ветру губы болели просто адски, но Клив все равно не смог удержать улыбку. Именно такая надпись будет украшать арку, отмечающую границы владений Бриннеров. Прикрыв глаза, он почти видел, как по бескрайним пастбищам мчат бесчисленные табуны могучих коней. И у каждого на мускулистом крупе красуется тавро в виде переплетенных литер C и B, заключенных в круг. Дальше его мечты ветвились, словно дорожная развилка среди невысоких холмов. Свернув на одну, он видел себя старым, но крепким ковбоем с выдубленной ветрами и солнцем кожей, неизменным лассо, перекинутым через плечо. Клив-старик стоял у огороженного жердями кораля[16], опершись плечом на вкопанный в землю столб и наблюдал, как гарцует угольно черный жеребец. Могучий конь то несся галопом, красиво выгнув мускулистую шею, то с громовым ржанием вставал на свечу, угрожая размозжить голову тому смельчаку, что решится шагнуть внутрь. Старый ковбой усмехался в пушистые седые усы и брался за толстые жерди, огораживающие кораль. Внезапно налетавший порыв ветра загибал широкие поля выгоревшего на солнце «стетсона», трепал кожаную бахрому на короткой куртке и чапсах. Тяжелый ремингтон в желтой кобуре из промасленной кожи звонко хлопал по бедру, когда Клив-старик спрыгивал на твердую землю загона.

На другой дороге он видел себя в шерстяном костюме тройке, узких кожаных туфлях, и моноклем в левом глазу. Теперь он сидел за большим рабочим столом со столешницей из красного дерева и десятком ящиков, сверкавших начищенными до блеска медными ручками. Массивная трость, с серебряным набалдашником в форме головы оскалившегося жеребца, стояла у стены. Клив сосредоточенно изучал лежащую перед ним бумагу, что была купчей на табун лошадей. Прочтя последнюю строку, он поднимал взгляд на почтительно замершего перед ним ковбоя, а потом, потянувшись к бронзовой чернильнице, вмонтированной в подставку для перьев, ставил размашистую подпись и толкал документ по гладкой поверхности стола. Клив-бизнесмен довольно усмехнулся. Еще один табун продан, еще больше первоклассных лошадей с тавром С и В обретут новых хозяев, ширя славу ранчо "Casa de Brinner"!