Победитель остается один

– Скажи, что веришь мне, – поддразнила ты, и мне показалось, что я услышал, как мелкие камушки откалываются от скалы и падают.

– Незачем так рисковать! – с отчаянием попросил я. – Ты можешь сорваться. Глупый спор того не стоит.

Ты хихикнула и ловко, словно вода, стекла со скалы. Я не понимал, как тебе удаются все эти штуки. Ты умела быть тихой, прятаться, ускользать. Когда мы устраивали спарринг на коротких клинках, ты танцевала вокруг, не давая подобраться на длину лезвия, пока я не падал без сил. Мне начало казаться, что ты гораздо более сильный противник, чем я решил в момент нашего знакомства. Никому бы не советовал списывать тебя со счетов.

Ты легко спрыгнула со скалы и потянулась, разминая мышцы. Я смотрел на тебя с гордостью, и в груди разливалось привычное тепло. Так, как я чувствовал себя рядом с тобой, не сравнить ни с чем. Да, первое время ты меня раздражала и пугала, но именно с тобой я разделил товарищество и узнал, что такое настоящая дружба, верное плечо и надежный человек.

– Что, Пирр? – со смешком спросила ты, и я понял, что глазею на тебя слишком долго. – У меня что-то на лице?

– Нет, я понял, что давно не рассказывал тебе историй, – соврал я.

За эти годы мы разделили множество тайн и додумывали интересные детали к легендам из старой книги, что покоилась в недрах библиотеки моей матери. Первое время их было много, но со временем другие, более насущные беседы или дела отодвинули привычку к сочинительству на второй план. Мы предпочитали лишний час потренироваться или совершить набег на виноградник Верховного Жреца, что требовало всей собранности и внимания. Но искушение полакомиться спелыми терпкими ягодами было столь велико…

Но я и так рассказал тебе много. Про великого и славного воина Ахилла, у которого была лишь одна слабость, заключенная в его пятке. И ты смеялась до икоты, не в силах поверить в эту глупость. Про чудовище с женским лицом и змеями вместо волос. Она звалась Горгона, и взгляд ее обращал человека в камень. Ты уже не смеялась, а сочувствовала несчастной, и я всегда поражался глубине твоего милосердия. Рассказал я и о двенадцати подвигах Геракла, силача и героя, что был очень похож на нас. Наполовину человек, наполовину бог. Его отцом был Зевс, и ты предположила, что, должно быть, он мой давно почивший брат. Я долго думал об этом. Год, который мы посвятили с тобой историям Геракла, был наполнен моей неизбывной тоской. Ты легко принимала правила жизни, с радостью вспоминала отца, не беспокоилась о том, что ни разу не видела свою богиню-мать, и всецело была довольна своей судьбой. Я не понимал, откуда в тебе эта легкость. Для меня предназначение было тяжкой обязанностью и трудом. Я не чувствовал почтения к отцу, не разделял гордости других Чемпионов, но и твоей радости к жизни перенять не мог. Так и болтался где-то посредине.

– Так что? – твой счастливый голос вырвал меня из раздумий. Ты уже опустилась на землю, прислонившись спиной к скале, а я все так же стоял столбом. – Сегодня ты расскажешь легенду?

– Да, – ответил я, усаживаясь рядом и выталкивая все ненужные и неуместные мысли из головы.

– Я так рада! – ты разве что в ладоши не хлопала.

– Хорошо, – я сделал вид, что твое оживленное лицо вовсе меня не тронуло, и с растерянностью понял, что по твоему носу и щекам рассыпаны маленькие точки. Я никогда раньше не замечал этого, а потому начал жадно рассматривать. Они всегда были? Я такой невнимательный?

– Пирр, ты чего рот раскрыл? – ты засмеялась, но я услышал неловкие нотки в этом слегка натужном смехе. Наверное, я придвинулся слишком близко.

– Прости, – соврал я. – Только что вспомнил, что замесил вчера тесто, но не убрал в теплое место и не накрыл.

– Боги! – ты вскочила на ноги.

История была забыта, ты испугалась. За такой проступок я мог получить десять плетей. Нельзя было переводить продукты впустую и допускать невнимательность на дежурстве. Я судорожно задышал, раздумывая, как продолжить эту нелепую ложь. Я прекрасно помнил, что тесто стоит там, где нужно, и, более того, Талия, дежурившая этим ранним утром на кухне, скорее всего, уже пекла хлеб из пышной поднявшейся массы. А потом я протянул к тебе руку, чтобы усадить обратно, но слова застряли у меня в горле.

По внутренней стороне твоей голени, в которую упирался мой взгляд, стекала кровь. Я в ужасе вскинул голову, встречаясь взглядом с твоими карими глазами, но в них был только страх за меня. Никакой боли.

– Ты поранилась? – прохрипел я.

Ты недоуменно нахмурилась, должно быть, решив, что я сошел с ума, но я указал на ногу, и мы одновременно перевели наши взгляды вниз. Кровь текла… как будто… изнутри тебя. Из-под штанины, по внутренней стороне ноги, струилась по лодыжке к самой щиколотке, нелепо повисала на круглой косточке у основания ступни и страшно падала наземь, тут же впитываясь в желтую иссушенную почву.

Осознание ударило в меня, словно мешок с песком на тренировочном поле, от которого я не успел увернуться. Нет-нет-нет, ты еще слишком мала!