Победителей не судят

Ну а вдобавок я обзавелся женой. Внезапно. Как-то эта военно-полевая девица, по имени Лиа, оказалась рядом, а вскоре и в моей койке. Благо никакого стеснения насчет отдельной жилплощади не было — у меня даже сержанты и Шмульке имели свои палатки. Худоватая баба, впрочем, со всеми положенными выпуклостями, лет двадцати пяти или чуть более, шустрая, темноглазая, с не очень длинными чуть вьющимися волосами. Мне такой тип никогда не нравился, но вот как-то прижилась. Биография ее меня никогда не интересовала, а она не лезла с расспросами ко мне. Люди взрослые, глупостями всякими не интересуемся. В целом, я знал, что она, вроде нашей покойной Мари, где-то пристала к войскам, сначала барона, потом к княжеским. Была и маркитанткой, и, наверняка, проституткой, но как-то выбилась в завсегдатаи офицерской компании в кантине, и при этом не нищенствовала отнюдь. Ну а что того, что спала, поди, с кем-то там — повторюсь, люди взрослые, такими глупостями не интересуются. Главное, при том вполне смогла обеспечить себе и здоровье, и относительно пристойную репутацию. В конце концов, одна из полковых баб вообще однажды стала российской Императрицей…

Так вот и прижились мы, несмотря, что не сказать, чтобы она мне безумно нравилась (нельзя сказать и не нравилась, конечно), но баба была справная, быт, хозяйство и уют обеспечила быстро, в койке тоже без какого-то фантастиша, но вполне удовлетворительно во всех смыслах. Ну… как-то так, вроде бы именно что — прижились. Ну и начались наметки на постоянную семью, как-то оба, наверное, решили не искать более в жизни счастья, потому, что поиски принца на белом коне, и алмазов в заднице уже наскучили. Синица в руке, пожалуй. Из серии стерпится — слюбится. И то сказать, терпеть-то приходилось больше какие-то безразличные мелочи, а в остальном все… ровно. Ну, конечно, внутри какая-то обида червячком — мол, ну не первый сорт, ты же достоин лучшего… А потом к зеркалу подойдешь — не, нормально, все соответствует.

Словно насмехаясь над моими принципами не иметь чего-то, что больно терять — завелся у меня вдобавок, едва только образовалась семья, и собак. Пришел, очевидно, почуяв уголок уюта среди этого унылого лагеря, здоровенный лохматый бело-серый пес. Тоже из приблудных к какой-то части, который по каким-то причинам остался в лагере. Под конец войны в частях покрупнее, говорят, модно было заводить собак-кошек, благо их при разбитом жилье и убитых хозяевах сыскалось много. Собака какой-то пастушеской породы, довольно крупная и еще больше лохматая, с зычным лаем, но, как выяснилось, к людям очень добрая, и ненавидящая только волков и других собак.

Так что теперь в моей палатке, у всегда протопленной буржуйки хлопочет черноволосая Лиа, готовя что-то, а у входа, под пологом, бдительно несет службу безымянный пес, откликающийся на простое «Собака!» на русском. И вдруг мне как-то немного захотелось бросить все, и податься в отставку, обжиться где-то подальше, пусть и с этой Лией… Захотелось в ту самую тихую уютную гавань, и того самого простого семейного счастья. Накатило так немного. Но тут же отогнал мысли такие — упущу шанс — потом сам от скуки вздернусь. Да и Лиа вовсе не будет жить с унылым огородником на краю географии — она на меня тоже ставку сделала, как на перспективного офицера, при том не погнушавшегося ее обществом. Так что — будем пока продолжать, как есть. Теперь даже какой-то стимул, что ли, появился.

Уже прошло больше месяца с известия о казни Орбеля, и всего чуть более пары недель с момента демобилизации армии. Впрочем, дни в пустом лагере тянулись однообразно, и мне уж казалось, что давным-давно тут сидим. Только я начал подумывать, как бы выбить увольнение в Эбиден, да смотаться туда с «женой», может быть даже и на предмет оформить брак, чем кто не шутит, как заявились к нам в лагерь новые старые гости. Приехали за каким-то хреном двое Верных, судя по всему, и вовсе проездом.

***

Шмульке взяли, судя по всему, утром, после завтрака — он завсегда помогал Лии, приносил воду и дрова, и я его слышал. То есть, взяли уже позже. На обеде его уже не было, но он мне не надобился, потому точно сказать не получалось, мог и по каким-то своим причинам пропустить обед. Ну а ближе к вечеру заявился капитан Ури. Вежливо попросив Лию оставить нас (я не большой физиономист, но она, похоже, малость напряглась — скорее всего, чего-то у нее с капитаном было, вот и беспокоилась на предмет своего будущего, тем более что я свою терпимость в этих вопросах ей не афишировал), и сходу взял быка за бока.

— Мастер Йохан — в общении не на людях мы с ним давно перешли на обращение по Союзному манеру, гражданскому — Не стану рассказывать полностью, верить или нет — дело Ваше. Но лучше бы поверить. Завтра, или, самое позднее, послезавтра, Вас арестуют.