Победы, которых не было

Эта трактовка результатов «борьбы с буржуазно-помещичьей Польшей» в дальнейшем лишь изредка подвергалась незначительной корректировке и по большому счету оставалась практически неизменной более полувека — до самого распада Советского Союза, со временем, впрочем, теряя былую остроту и яркость. В годы Великой Отечественной войны было не до того, а по ее окончании в «социалистическую семью братских народов» «вступила» и Польша, и о конфликте с «панами» стали вспоминать еще реже.

Некоторое оживление произошло, как уже упоминалось выше, в годы правления Горбачева, но работы, опубликованные в ту пору, носили по преимуществу спекулятивно-конъюнктурный характер. Только в 90-е годы минувшего века отечественные специалисты обрели, наконец, полноценную возможность объективно исследовать эту войну. Избытка исследований по данной теме, однако, по сей день не наблюдается. Поражение есть поражение. Оно в России всегда сирота.

Впрочем, постепенные позитивные изменения все же происходят. Например, в школьных учебниках наконец появилось более-менее правдивое краткое описание хода боевых действий. Но со статистикой по-прежнему беда — неприятного для российского глаза соотношения потерь ученые продолжают стесняться. Впрочем, историков можно понять. Ведь, в конечном счете, именно им всегда больше всех достается от патриотически настроенных современников из-за того, что российская армия когда-то оказалась неспособной добиться таких успехов, которые бы порадовали лестными цифрами взоры жаждущих ратной славы потомков.

ГЛАВА 10

АМАЗОНКОЙ БЫТЬ ХОЧУ…

Путь развития человечества жесток и кровав. Людская память хранит более или менее достоверные сведения о нескольких последних тысячелетиях. В этом солидном отрезке времени нельзя наскрести в общей сложности даже сотни лет, когда бы кто-нибудь с кем-нибудь не воевал. Тем не менее, до самого начала XX века женщина с оружием в руках считалась явлением из ряда вон выходящим. Поэтому легенда об амазонках оставалась только красивым мифом, ничего общего с реальной жизнью не имевшим. Истории, вроде героической эпопеи француженки Жанны д’Арк, выглядели экзотическими исключениями из правила и провоцировали осуждение со стороны окружающих, вплоть до обвинения в связях с дьяволом. К слову, Шекспир жестоко высмеял Орлеанскую деву в своей пьесе «Генрих VI».

Практически отверженными обществом в течение долгих веков перебывали и те представительницы женского племени, которые тесно соприкасались с солдатской массой и до известной степени способствовали войскам выполнять стоявшие перед ними задачи. Обычно их называли маркитантками. Они с древнейших времен сопровождали армейские обозы и выполняли тройную функцию — снабжали полки продовольствием, иногда ухаживали за ранеными и почти всегда были «жрицами любви». Но официально в составах боевых частей эти дамы не числились[192].

«Из искры возгорится пламя»

Добропорядочным же особам женского пола жесткие рамки законов и обычаев прежних эпох позволяли лишь смотреть на пыльную дорогу, ожидая возвращения бравых «мужей доблести», писать им нежные письма, щипать корпию да оплакивать павших. Однако после того, как минули мрачные времена средневековья, нравы стали утрачивать былую строгость, и взгляды на социальную роль женщин начали меняться… В первую очередь, конечно, в Европе. У нас в стране представительницы прекрасной половины человечества впервые получили ограниченный доступ к армейским структурам при Петре I, что зафиксировано в воинском уставе 1716 года. Правда, официально «девицы и жены» в какие-либо подразделения все еще не зачислялись. Их просто разрешалось использовать в госпиталях на кухонных и хозяйственных работах.

Данное неполноправное положение вещей не устраивало некоторых бывших затворниц теремов и светелок. Наиболее предприимчивые из них, действуя на свой страх и риск, стали все чаще проявлять собственную инициативу. А право называться первой, так сказать, «новой амазонкой» регулярной русской армии принадлежит донской казачке Татьяне Маркиной. Во всяком случае, если у нее и были предшественницы, то тайна их по сей день осталась нераскрытой. Поэтому пока можно сказать, что российская прима-воительница родилась в последней трети XVIII столетия в станице Нагаевской, где и жила до двадцатилетнего возраста. Но в один прекрасный день она переоделась мужчиной, инсценировала несчастный случай, оставив на берегу свою женскую одежду, и поступила рядовым солдатом в пехотный полк, квартировавший в Новочеркасске.