Почка на экспорт

Итак, пытаться взять с поличным Моргуна или его людей — дело заведомо проигрышное. Если только не организовать на территории больницы настоящую крупномасштабную операцию. Но кто на это пойдёт? Дядя Паша? Он пошлёт меня, куда подальше, и будет прав. Ему и на глаза-то попадаться теперь смысла нет. Да и вряд ли подполковнику по силам решать такие вопросы.

Просто обратиться в милицию с заявлением? Там тоже могут быть люди Моргуна. А если не его, то Гнома — точно. В неподкупность милиции в нашей стране может верить только полный идиот. Поступить так — значит подписать себе смертный приговор. Чёрт с ним, за себя я не боюсь. Но Моргун ни перед чем не остановится, чтобы достать меня. Не зря, не зря Хохлов упомянул о Наташе.

Я сжал кулаки. Не хватало только, чтобы она пострадала. Боюсь, что и её отец тогда не сможет помочь. Будет, конечно, небольшая война, Богдан этого так не оставит, но дело не в этом. Случись что с Наташей — и я не смогу простить себя никогда. Только сейчас я осознал, насколько к ней привязался.

Ладно, сейчас не до сантиментов, решил я, заваривая крепкий чай. Остаётся другой вариант. Разрушить схему. Развалить её в том месте, где уже не помогут ни перемена номеров, ни изменения в маршруте. Таких мест только два. Во-первых, можно уничтожить операционную в виварии. Шаг действенный, но сколько шума он вызовет! Устраивать погром на территории больницы мне не хотелось. Этак объявят меня ещё буйнопомешаным, и буду я рассказывать тихими зимними вечерами о похождениях злодея с дёргающимся веком, собравшимся вокруг Наполеонам и Цезарям.

Умнее будет поступить по-другому. Придётся мне ещё раз прогуляться в гости к Лёве. Места там тихие, глухие, хоть из гранатомёта пали, никто не услышит.

А уж в особнячке можно навечно вывести из строя «скорую» так, что заменой номеров уже не отделаешься, и с Лёвой по душам потолковать. Давно у меня руки чешутся при воспоминании о нём.

Рассвет, робко заглянув в окно, застал меня в той же позе. Только вот в пепельнице бугрилась гора окурков, да стыла, исходя дымком, неизвестно какая по счёту чашка чая.

Наконец, приняв решение, я встал и потянулся. Маленькая стрелка на часах застыла на цифре семь.

Сдав дежурство, я отпросился у Бакутина, сославшись на плохое самочувствие, и вышел на улицу. Тяжёлые тучи всё-таки разразились дождём, мелким и колючим, затянувшим округу беспросветной пеленой. Промозглая сырость лезла под куртку и заставляла вздрагивать от её знобящих прикосновений.

Первым делом необходимо было навестить Костю. Во-первых, предупредить его, чтобы был настороже, а во-вторых, попросить разрешения поселиться пока на его даче. В ближайшие дни мне не помешает запасное прибежище.

Толкнув двери Костиной палаты, я стал невольным свидетелем весьма волнующей сцены: Константин Георгиевич изволили завтракать. При этом сам он полулежал в постели, откинувшись на подушки, а Аня, эротично склоняясь, кормила его с ложечки. Увидев меня, он чуть не подавился.

— Хватит валяться в постели, симулянт, — сказал я. — Анечка, вы только этого бездельника кормите с ложечки, или готовы осчастливить и меня?

Аня, смеясь, покачала головой. Везёт же этому прохиндею, подумал я.

— Ты где пропадал! — закричал откашлявшийся, наконец, Костя. — Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось.

— Случилось, — грустно признал я. — Увидев Аню, я навеки потерял покой, и всё это время слонялся по лесу, голодный и несчастный, слагая стихи в её честь.

— Ты можешь говорить серьёзно, шут гороховый?! Тоже мне, Петрарка. Где пропадал, я тебя спрашиваю?

— Не кричи, горло простудишь, — посоветовал я, присаживаясь на постель рядом с Аней.

Костя сразу оценил мой тактический ход, нахмурился и сказал кислым тоном:

— Анечка, оставь нас, пожалуйста. Мне с этим типом надо кое-что обсудить.

— Да вы жмот, милейший, — возмутился я. — В кои-то веки вашему лучшему другу улыбнулось счастье посидеть рядом с красивой девушкой, а вы уже завидуете. Нехорошо, батенька, получается.

Аня вышла, озорно взглянув на меня, и прикрыла за собой дверь. Разговор сразу приобрёл серьёзный оттенок.

— Выкладывай, что произошло, — потребовал Костя, свесив ноги с кровати.

— Ничего особенного. Просто сейчас, возможно, очередной контейнер, уж не знаю, с чем, почками, сердцем или глазными яблоками, летит себе в направлении Москвы.

— Да ну, — не поверил Костя. Глаза у него заблестели.

— Точно. Информация, что называется, из первых рук.

— Класс, — восхитился он. — Рассказывай всё, только поподробнее, а я сегодня же начну готовить материал. Ну, Санька, ты молодец!

— Подожди, — остудил я его пыл, — ничего я тебе рассказывать не собираюсь.

— Почему? — лицо моего друга вытянулось.

— Потому что не хочу, чтобы к сотрясению у тебя ещё прибавилась и дырочка вот здесь, — я постучал его по лбу.

— Это как?!