Почта с восточного побережья

— Тепло… — глухо донеслось из трюма, — совсем тепло… Пап, а Лена вчера плакала. Чего-то ей скучно-о-о стало… Она тут, а Наташка опять на танцах… Лелика Одинцова слушает…

— Ну, так сказала бы! Мы бы ее прямо на танцплощадку подбросили.

— Эх, они с Леликом поссорились навсегда. Только ей в лесу скучно, а в город уезжать неохота…

— А у тебя как моральное состояние?

— У меня на высоте! Я же не девчонка!

— Сынок, знаешь что, давай соберем всех ребят с переулка, привезем сюда, и воюйте вы с утра до вечера! А?

Сынок возник из трюма, сна как не бывало!

— Что ли, и Федьку?

— Я думаю, его в первую очередь… Хватит вам дуться! И вообще настоящий мужчина должен быть великодушным. Иной раз протянуть руку тоже стоит мужества… не меньше, чем ее принять.

— Так-уж-ки… — протянул сынок. — А; из чего мы стрелять будем? Что ли, из палок?

— Сегодня о сборе объявим, дадим день на подготовку. Неужели за день не вооружитесь? У Федора ножовок сколько…

— А ты мне поможешь автомат сделать?

— Спрашиваешь!

— Тогда поехали!

Вот что значит работа с молодежью! Сынок соскочил с носовой палубы в кокпит, принялся складывать удилище и сматывать леску, и руки у него заходили, как у ткачихи-многостаночницы.

— Не спеши, сынок. Ты знаешь, что значит по-английски кокпит? Петушиная яма. Начальство на парусных кораблях располагалось на корме, а те, кто помоложе, позадиристее, — в трюмах. Так что и ты не петушись. Рыбалка не закончена, да и что мы, маму просто так бросим? А кто ваше войско кормить будет? Надо же все это согласовать!

— Согласовать… Мы уж как-нибудь так прокормимся. Что ли, маму к примусу на целый день привязать? Мама устанет, а Лена наверняка скажет: «Всю жизнь мечтала!» Пап, давай лучше без них!

— Ну хорошо, пусть будет без них. Однако план есть план: А. Сегодня необходимо съездить в город. Б. Вечером, если ты помнишь, сбор по поводу Дня флота. В. На остров хотела мама Лена. Видишь? Ну и теперь Г. Операция «Остров» с участием гвардии.

— Операция «Остров» пусть будет А! Можно, я выкупаюсь?

— Чего же? Ныряй.

— Солдатиком?

— А хоть бы и ласточкой.

— Я лучше солдатиком, а то здесь вода какая-то темная.

— Нормальная. Ты выкупаешься, и я потом.

— Только ты не уплывай.

— А ты глубоко не заныривай.

— Что ли, поберечь твои нервы?..

Сынок, посмеиваясь, разделся до плавок, пробрался на нос, закрыл крышку трюма, чтобы палуба была просторной, остановился, пританцовывая, обхватив руками грудь… Нет, ребята, есть в сыне что-то такое, чего нет в остальном белом свете, и, глядя на эту челочку, на руки, на пузцо с улыбчивой ямочкой посредине, на стрелочки ног с устойчивыми мужскими пальцами и пятками, черными от сапог, вы, бывает, ни черта не осознаете, что судьба вас не обделила, что отец переливается в сына так же незаметно, как океан переливается в океан. А это ведь ваше Я, может быть, самое искреннее ваше Я, еще не опороченное и не зацементированное жизнью, приплясывает сейчас там, на палубе, над водой, хитро взглядывает на вас из-под челки, вытягивает руки и отважно прыгает вперед головой, вперед угловатым телом, и вы готовы броситься вслед.

Сынок выныривает далеко, перхая и кашляя, ему смешно, что он так ловко провел меня, прыгнув не солдатиком, а ласточкой, и теперь я тужусь изо всех сил, подгребая к нему против поднявшегося ветерка, а он еще ложится лицом вниз и уходит от меня кролем, и я вижу впереди себя проворную мельницу рук и взлетающие из пены постепенно светлеющие пятки. Мне тяжело выгребать одним веслом против ветра, катер сидит высоко, и нос его то и дело уваливает влево-вправо. Вода на озере заметно синеет под утренним бризом, я кричу сынку, чтобы он возвращался, бросаю весло и готовлюсь купаться сам. Сынок плывет ко мне, но катер дрейфует так, что сынку вряд ли догнать нас, и я снова берусь за весло, и вот уже сынок фыркает, обессиленный, под бортом, и я вытягиваю его наверх. Сынок дышит безудержно, как и полагается пловцу, ребра проявляются на нем, как полоски тельняшки, но он хочет нырнуть еще.

Я обрушиваюсь за борт сам и при этом посильнее отталкиваю катер на ветер, чтобы успеть вынырнуть, пока его поднесет ко мне; я вращаюсь в воде, словно угорь, захвативший добычу: из воды мне видно, как дробится солнце в подвижных гранях ветровой ряби; днище катера наплывает на меня, как облако, и, вынырнув из-под него с другого борта, тряхнув головой, я слышу — жена кричит с берега:

— Эй вы-ы! Плывите сюда! Мы тоже хотим купаться-я-а-а!

17

Мы еще не успели обсохнуть, когда наше тихое пристанище осчастливила своим визитом комплексная рыболовецкая бригада во главе с Сергеем Еремеичем Праховым. Они не стали толкаться локтями в нашей бедной протоке и, заметив нашу синюю с оранжевым палатку, круто привели корму в холмы Жальников и направились к нам.