Почти прекрасны

Я встала, выхватила сигарету из ее рта и, затушив в раковине, выкинула в мусорное ведро. С помощью календаря на стене я выгнала остатки дыма за дверь, понимая, что Трэвис все равно почувствует запах, когда вернется домой.

– Как же грубо, – сказала она, глядя на мои попытки избавиться от дыма.

– Не так грубо, как курить в моей квартире без разрешения. А теперь, – сказала я, хлопнув дверью, – ты увидела, что со мной все в порядке. Что-то еще?

– Я просто… просто хотела сказать, что люблю тебя.

– Что?

– Никакая девочка – что бы ни произошло – не должна идти по жизни с мыслью, что мать не любит ее. Знаю, что бросила тебя. Знаю, что чаще была пьяной, чем трезвой, что была ужасной матерью, но не из-за того, что я тебя не любила. Я не любила себя.

– Что это? Какая-нибудь идиотская двенадцатиступенчатая система извинений?

Мама встала.

– Нет. Я все еще пьяница. Сказала же, я узнала про пожар и поняла, что обязана это сделать. Можешь верить мне или нет, покажи мне средний палец, скажи проваливаться и не возвращаться. Черт, да я удивлена, что ты открыла дверь. Но ты открыла, и я здесь, и я сказала то, что обязана была сказать. Я люблю тебя. И всегда любила. И буду. Ты была идеальным ребенком и не заслуживаешь родителей, которые тебе достались. Я не жду, что теперь мы будем вместе проводить каникулы – у меня правда никаких ожиданий, – просто хотела сказать тебе это. Возможно, сложно в это поверить после стольких лет жизни с Миком, но все так и есть.

– Я могу тебе поверить. Ты ушла в первый раз, прихватив с собой лишь одежду, которая была на тебе. После этого ты никогда не просила денег, даже после того, как появились статьи в газетах.

– Эбби, мне ничего от тебя не нужно.

– И даже отношений, – сказала я, и в глазах защипало.

– Некоторым женщинам не стоит становиться матерями. К сожалению для тебя, я одна из них. Но это не из-за того, что я не любила тебя или ты не заслуживала лучшего к себе отношения. Я лучше уже не стану. – Она указала на себя. – Но что есть, то есть.

– Хорошо, – сказала я, глядя, как она собирает свои вещи. Пепел с ее ладони припорошил диван и ковер. – Спасибо… спасибо, что зашла, наверное.

– Не вини себя, Эбби. Ты не обязана любить яд, даже если он называется «мама».

Я вздохнула:

– Ты не яд. Ты…

– Пьяница. Прости меня. Жаль, что тебя не воспитывал кто-то лучше меня.

– Но иначе, мама… меня бы здесь не было. Я бы не вышла замуж за любовь всей моей жизни. Не знала бы то, что знаю, или не понимала бы людей так, как я понимаю их. Я бы не стала такой закаленной.

– Верно, но разве тебя это не утомляет? Быть закаленной? Меня утомляло.

– Вовсе нет.

Она кивнула, потом спустилась по ступеням, пересекла влажную парковку и скрылась в темноте.

Я подумывала броситься вслед, предложить ей денег на номер в мотеле на ночь, может, ужин, но я знала, что она этого не примет. Видела это в ее глазах. Она знала, что и так многое забрала. Я закусила губу, глядя, как ночь бесшумно поглощает ее.

Вдалеке зарычал мотоцикл, свет фар становился ближе. Трэвис припарковался на своем привычном месте, заглушив мотоцикл, и подошел ко мне с любопытством в глазах.

– Все в порядке, голубка? – спросил он. Взбежав по ступеням, он поцеловал меня в уголок губ, а я все так же смотрела в ночь.

– Да… э… моя мама только что ушла.

Он обернулся, глядя на машины на парковке.

– Мама? Где она?

– Ушла, – вздохнула я. – Снова.

Он за руку завел меня в квартиру и закрыл за нами дверь, потом нежно обнял.

– Ты в порядке?

– Странно говорить это, но да.

Я прижалась щекой к его груди.

По правде говоря, я не понимала, что чувствую на самом деле. Я всегда считала, что мама потерянная, угнетенная жизнью алкоголичка, но вот она приходит в мою квартиру с вековым запасом мудрости и понимания.

Трэвис повел носом, обводя квартиру взглядом.

– Она…

– Курила? Да. Пока я не отобрала сигарету.

– Она вернется? – спросил он.

Я крепче обняла его.

– Нет.

Глава 26

Дороги, ведущие к судьбе

Эбби

– Тебе пора, – сказала я, коснувшись его руки.

– Куда именно? – спросил он.

– У тебя нет выбора, ехать ли в Калифорнию или нет.

Трэвис нахмурился. Брэндон настоял, чтобы он поехал с ним на конференцию по фитнесу и здоровью в Сан-Диего, и мы оба старательно скрывали, как нас это беспокоит. Два полных дня, проведенных в компании Брэндона, не могли закончиться ничем хорошим.

Муж обнял меня.

– Не хочу тебя оставлять.

– Знаю, но… Тебе стоит пойти со мной на поминальный вечер в Китон.

– А что, если это огорчит людей? Если кто-нибудь устроит скандал?

В дверь постучали, и Трэвис отпустил меня, направившись открыть ее. Тото побежал за ним, терпеливо ожидая, кто бы это мог быть.

– Мистер Мэддокс, – сказала женщина.

Я отодвинулась, выглядывая из-за мужа.

На женщине был серый костюм по фигуре, классическая рубашка и черные туфли на высоком каблуке, но даже так ее рост не превышал метра шестидесяти. Мужчина был одет так же, только с галстуком. Он был выше женщины, коренастый, гладко выбритый, с квадратной челюстью.

Федералы.

Женщина показала Трэвису удостоверение: