Под куполом

Расти это удивило, но только на секунду. Пусть Эндрия имеет свои проблемы с лекарствами, но она отнюдь не тупая. Она просто знала, что Расти находится в больнице и, скорее всего, вместе с Твичем. А Даги Твичел не кто-нибудь, а её младший братец, который даже в свои тридцать девять остаётся для Эндрии тем, кого она должен защищать от чёрных фактов реального жизни.

Расти остановился против дверей с табличкой 3, стараясь собраться с духом. Должно быть тяжело. Эндрия не какой-то наглый пьяница из тех, что заявляют, что алкоголь не создаёт для них никаких проблем, и не похожая она на тех метамфетаминщиков, количество которых явным образом выросло за последний год или больше. То, что Эндрия самая полностью осознает свою зависимость, устраняет возможность напугать её этим, и потому усложняет сам процесс лечения. Конечно, после падения она невероятно страдала. Оксиконтин тогда сослужил свою службу, приглушив боль, она смогла спать, можно было начать терапию. Не её вина в том, что лекарство, которое ей так помогло тогда, это то самое лекарство, которое некоторые из врачей называют синтетическим героином.

Он открыл двери и вошёл, репетируя мысленно отказ. «Ласково, но непоколебимо, — повторял он себе. — Ласково, но непоколебимо».

Она сидела в уголке на стуле под плакатом о холестериновых ужасах, ноги плотно сомкнуты, голова склонена над сумочкой у неё на коленях. Крупная женщина, которая сейчас выглядела малюсенькой. Какой-то такой, словно уменьшенной. Она подняла голову, и Расти увидел, какое у неё осунувшееся лицо — морщины возле губ углубились, кожа под глазами почти чёрная, — он передумал и решил, что выпишет ей рецепт на розовом бланке из блокнота доктора Гаскелла. Возможно, когда уже закончится этот кризис с Куполом, ему посчастливится подговорить её к программе детоксикации; пусть даже через угрозу рассказать обо всём её брату, если не поможет. Потому что очень редко ему случалось видеть такую насущную необходимость.

— Эрик… Расти… У меня беда.

— Я понимаю. Вижу. Я выпишу…

— Нет! — похоже, она смотрит на него с ужасом в глазах. — Ни в коем случае, даже если я буду умолять! Я наркоманка и должна отказаться от этой зависимости! Я старый хлам, настоящее чмо!

Лицо её совсем сморщилось. Она старалась расправить его волевым усилием и не смогла. Вместо этого заслонила руками. Громкие, конвульсивные рыдания, которые так тяжело было слышать, прорывались сквозь её пальцы. Расти подошёл, припал возле неё на колено, обнял её одной рукой.

— Эндрия, очень хорошо, что ты хочешь это прекратить, это просто чудесно! — но сейчас, возможно, не самое лучшее для этого время…

Она посмотрела на него заплаканными, покрасневшими глазами.

— Ты, наверное, прав, это наиболее неподходящее время, но сделать мне нужно это именно сейчас! И ты ничего не будешь говорить Даги и Рози. Можешь мне помочь? Можно вообще этого добиться? Потому что сама я не смогла, никак. Эти ненавистные розовые пилюли! Я кладу их в ящик и приказываю себе «сегодня больше ни-ни!», а через час вновь их глотаю! Никогда в жизни я не была в таком дерьме, как теперь. — Она понизила голос, словно разглашая большую тайну: — Я боюсь, что это уже совсем не спина, я боюсь, это мой мозг приказывает спине так ужасно болеть, чтобы я не прекращала принимать эти чёртовы пилюли.

— А почему именно сейчас, Эндрия?

Она лишь помотала головой.

— Так ты мне можешь помочь или нет?

— Да, но если ты думаешь, что будешь иметь что-то наподобие похмелья, забудь. Во-первых, у тебя будут… — на миг он увидел, как Дженни дёргается в кровати, как она бормочет что-то о Большой Тыкве. — У тебя будут судороги.

Она толи не поняла, толи оставила это без внимания.

— Как долго?

— Чтобы пройти физический период? Две недели. Может, три.

«И это было бы очень быстро, если посчастливится», — подумал он, но промолчал.

Она сжала ему руку. Пальцы у неё были совсем холодные.

— Это долго.

Очень неприятная мысль вынырнула в голове Расти. Наверняка, это просто мгновенная паранойя, вызванная стрессом, однако убедительная.

— Эндрия, тебя кто-то шантажирует?

— Ты смеёшься? Каждый здесь знает, что я принимаю эти пилюли, это маленький город. — Что, по мнению Расти, отнюдь не было похоже на ответ. — Каков вероятный кратчайший срок?

— С инъекциями В12, плюс тиамин и витамины, вероятно, дней десять. Но тебе будет очень плохо. Ты почти не сможешь спать, появится синдром беспокойных ног. И это не слабенькие симптомы, недаром наркоманы называют очищение спрыгиванием. К тому же кто-то должен уменьшать тебе дозы — кто-то, кто будет хранить таблетки, и не будет давать тебе больше, сколько бы ты не умоляла. Потому что ты обязательно их будешь просить.

— Десять дней? — переспросила она с надеждой. — И это тоже может закончиться к тому времени, так? Этот Купол?

— Может, даже сегодня днём. Мы все на это надеемся.

— Десять дней, — повторила она.

— Десять дней.

«Но, — подумал Расти, — тебе будет хотеться этих проклятых пилюль до конца жизни». Однако этого он вслух не произнёс.

11