Читаем Под покровом небес полностью

Изобразив как бы тост, соприкоснулись чашками. Никакого звона, конечно, не раздалось – одно лишь мертвенное, почти бумажное шуршанье.

– Давай… за Африку! – вдруг оробев, сказал Таннер. Хотел-то он сказать другое: «За эту ночь, за нас…»

– Ну, давай.

Тут она бросила взгляд на бутылку, которую он установил на полу. Весьма характерно, что она сразу решила: вот, это и есть тот магический предмет, который спасет ее, та вещь, энергия которой поможет ей избежать катастрофы. Она осушила чашку. Он снова наполнил.

– Надо растянуть его на подольше, – остерегая спутника от излишней щедрости, сказала она.

А то вся магия вдруг – раз! – и кончится.

– Ты полагаешь? Зачем? – Он снова вытащил саквояж и открыл. – Смотри.

Там оказалось еще пять бутылок.

– Потому-то я и не доверил эту сумку носильщику, – сказал он, улыбнувшись так, чтобы стали заметны ямочки на щеках. – А ты, небось, подумала, что я рехнулся?

– Да я и не заметила, – слабым голосом отозвалась она, не заметив и ямочек, которые ее всегда так раздражали. Вид такого количества магии сразу слегка ее ошарашил.

– Ну, давай до дна. Быстро и решительно.

– Насчет меня можешь не волноваться, – усмехнулась она. – Меня уговаривать не надо.

В этот миг она почувствовала себя счастливой просто до смешного – и даже слишком счастливой, как она сама же не преминула про себя отметить. Да, слишком – особенно если принять во внимание обстоятельства. Но это у нее всегда такой маятник: через час все может оказаться снова в том же виде, как было минуту назад.

Поезд пошел медленнее, медленнее, остановился. За окном непроглядная чернота ночи, нигде ни огонька. Откуда-то оттуда, извне, донесся голос, напевающий странную однообразную мелодию. Начинал ее всякий раз сверху, потом спускался ниже, ниже, пока не сорвется дыхание, и все это лишь для того, чтобы тут же начать сызнова и опять на верхах; в целом песня чем-то напоминала детский плач.

– Это, что ли… человек? – недоуменно спросила Кит.

– Где? – заозирался Таннер.

– Слышишь? Пение.

Он секунду послушал.

– Трудно сказать. Давай-ка, до дна.

Она выпила, улыбнулась. Потом стояла у окна, уставившись в черноту ночи. Вдруг говорит, да грустно так:

– Мне кажется, я вообще не создана для жизни.

У него даже лицо вытянулось.

– Послушай, Кит. Я понимаю, ты нервничаешь. Потому-то я и взял с собой эту шипучку. Но ты уж как-нибудь все-таки успокойся. Не бери в голову. Расслабься. Нет ничего, что было бы так уж важно, ты ж понимаешь! Кто там это сказал-то…

– Нет-нет-нет. Вот этого не надо, – перебила Кит. – Шампанское – да. А философия – нет. С твоей стороны это так мило – ну, что ты подумал о нем… Особенно сейчас, когда я поняла, зачем ты его с собой взял.

Он перестал жевать. Выражение лица изменилось; взгляд стал жестче.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты угадал, какая я в поездах всегда нервная дурочка. И ты не мог бы сделать ничего, за что я была бы тебе более благодарна.

Его челюсти снова задвигались, он осклабился.

– Да ну, пустяки. Мне самому оно изрядно помогает, как ты, наверное, заметила. Так что давай, за добрый старый «Мумм»! – Он откупорил вторую бутылку; поезд со скрежетом, трудно тронулся.

То, что они снова едут, обрадовало ее еще больше.

– Dime ingrato, porqu'e me abandonaste, y sola me dejaste…[40] – запела она.

– Еще? – Он потянулся к ней с бутылкой.

– Claro que s'i

,[41] – сказала она, одним глотком осушила чашку и сразу снова протянула ее к нему.

Поезд то летел вперед, дергаясь и содрогаясь, то останавливался – пожалуй, даже слишком часто, причем каждый раз в местах, на первый взгляд совершенно ненаселенных. Но из окружающей тьмы всегда сразу раздавались голоса, что-то выкрикивающие на гортанном наречии горцев. С ужином покончили; не успела Кит прожевать свою последнюю инжирину, как Таннер уже полез опять под сиденье доставать из саквояжа очередную бутылку. Не вполне осознавая, что делает, Кит поковырялась пальцами в том месте, где спрятала сэндвич, вытащила его и положила в сумочку вместе с пудреницей. Он налил ей еще шампанского.

– Это шампанское уже не такое холодное, как было то, – пригубив, сказала она.

– А куда денешься.

– Да нет! Все равно оно прелесть! По мне, пусть хоть теплое. Знаешь, по-моему, я уже здорово набралась.

– Ба! Это с той малости, что ты выпила? – Он рассмеялся.

– Да ну, ты меня не знаешь. Когда я расстроена или нервничаю, пьянею с первого глотка.

Он бросил взгляд на часы.

– Что ж, осталось еще минимум часов восемь. В принципе, можно начать окапываться. Не возражаешь, если я пересяду туда, к тебе?

– Садись, конечно. Когда мы только сели в поезд, я это тебе уже предлагала, чтобы тебе не ехать спиной вперед.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза