Под покровом небес

В своем саду он, как и все в Айн-Крорфе, выращивал фрукты. Под апельсиновыми деревьями змеились узкие канальцы с водой, подаваемой из колодца, снабженного напорным баком, который был установлен здесь же, на возвышении в углу сада. А в дальнем его конце, ближе к стене, отделяющей сад от речного берега, росли пальмы, очень даже высокие; под одной из них был расстелен широкий красный с белым шерстяной ковер. На нем и расселись – ждать, когда слуга принесет жаровню и посуду для чая. В воздухе стоял густой аромат мяты – она росла здесь же, по берегам канальцев.

– Давайте, пока закипает вода, немножко поболтаем, – сказал хозяин, с благостной улыбкой устремляя взгляд то на него, то на нее. – Мы насадили тут пальмы мужского рода, потому что они красивее. В Бунуре сделали бы не так: конечно, они там думают только о деньгах. Они бы насадили женские. Знаете, как выглядят те? Такие низенькие, толстые и дают много фиников, но дрянных – во всяком случае, в Бунуре. – Он удовлетворенно засмеялся. – Теперь вы знаете, какие глупые люди живут в Бунуре!

Подул ветерок, привел в движение стволы пальм, и те лениво закрутили, замотали в вышине надменными головами. Подошел молодой человек в желтом тюрбане, церемонно поприветствовал гостей и сел чуть поодаль сзади, у края ковра. Вытащив из-под бурнуса аль-уд, он принялся небрежно пощипывать его струны, устремив взгляд куда-то в сторону, где деревья. Кит пила чай молча, время от времени улыбаясь сказанному мсье Шауи. Один раз она по-английски попросила у Порта сигарету, но тот нахмурился, и она поняла, что вид женщины, которая курит, других присутствующих будет шокировать. И она продолжила пить чай с таким чувством, будто все то, что она видит и слышит вокруг, происходит как бы не взаправду, а если взаправду, то как бы и не с ней. Свет понемногу тускнел; угли в жаровне мало-помалу становились все более естественным центром фокусировки взгляда. Игра на лютне продолжалась – этакий орнаментальный фон для беспредметной болтовни; пытаться вникнуть в извлекаемую из нее мелодию было все равно что следить за кольцами и спиралями сигаретного дыма в спокойном воздухе. Ей не хотелось ни двигаться, ни говорить, ни даже думать. Но вдруг она стала зябнуть. И она вмешалась в разговор, сказала об этом. Мсье Шауи сделался недоволен: с его точки зрения, то, что она сказала, было неслыханной грубостью.

– А, ну конечно, – с улыбкой сказал он. – Мадам блондинка. Блондинки подобны сегьям, в которых нет воды. Арабские женщины не таковы. Они как сегьи в Айн-Крорфе. В Айн-Крорфе сегьи всегда полны. Поэтому у нас растут цветы, фрукты, деревья…

– Но вы сказали, что в Айн-Крорфе тоска, – сказал Порт.

– Тоска? – с удивлением переспросил мсье Шауи. – Никакой тоски у нас в Айн-Крорфе отродясь не бывало. Это мирное поселение полно счастья и радости. Если бы мне предложили двадцать миллионов франков и дворец, я и то никогда не покинул бы родной земли.

– Конечно, – согласился Порт и, видя, что хозяин более не расположен поддерживать беседу, сказал: – Поскольку мадам стало холодно, мы лучше пойдем, но мы приносим вам тысячу благодарностей. Для нас это большая честь – иметь возможность посетить такой прекрасный сад.

Вставать мсье Шауи не стал. Кивнув, он протянул руку и сказал:

– Да-да. Идите, раз вам холодно. Идите.

И гость, и гостья в два голоса рассыпались во множестве самых цветистых извинений, однако нельзя сказать, чтобы они были приняты милостиво и благосклонно.

– Да-да… да-да, – цедил мсье Шауи. – В другой раз, возможно, будет теплее.

Порт обуздал поднимавшийся в нем гнев, который заставлял лишь досадовать на самого себя.

– Au ’voir, cher monsieur,[53] – детским дискантом пропела вдруг Кит.

Порт сжал ее локоть. Но мсье Шауи ничего необычного не заметил; более того, умерил суровость настолько, что даже лишний раз улыбнулся. Музыкант, до сих пор все еще тренькавший на уде, встал, проводил их до ворот и, закрывая их за уходящими, без улыбки попрощался по-арабски.

– B’slemah,[54] – поклонившись, сказал он.

Дорога почти терялась во тьме. Сразу пошли скорым шагом.

– Надеюсь, ты не будешь в этом винить меня? – начала Кит тоном готовности к самозащите.

Вытянув руку, Порт поймал ее, обнял за талию.

– Винить тебя? В чем? Как ты могла подумать? Да и какая, в сущности, разница?

– Большая, – сказала она. – А если разницы нет, то зачем вообще было ходить к этому человеку в гости?

– О-о! Зачем вообще?.. Не думаю, что в этом был какой-то особый смысл. Мне казалось, это будет забавно. Да и до сих пор я думаю, что все вышло как нельзя лучше. Я рад, что мы побывали у него в гостях.

– Да я тоже, в каком-то смысле. Зато – вот, получила представление о том, каким тут может быть общение. Ну, то есть насколько глупым и поверхностным оно может оказаться.

Он отпустил ее талию.

– Ну нет. Вот тут я не согласен. Ты же не будешь говорить, что узор какого-нибудь фриза поверхностен лишь потому, что он двумерный.