Под сенью клинка

Кашей, рыбой и мясом он запасся впрок - но их Ренина есть не желала. Плевалась и размазывала по столу и рубахе. Она желала "мойока и буку". Поход к молочнице и пекарю немного её утомил, но не настолько, чтобы уснуть. Она съела булку прямо на улице, потребовала ещё, раскрошила первым же попавшимся галкам, голубям и курицам, после чего топнула ножкой и потребовала "купася". Купание владыка не только разрешил, но и одобрил - и Ренни радостно повёл дочку на реку. По дороге она обняла, погладила и перецеловала всех встречающихся на дороге собачек и кисок, и одновременно - бросила в этих же собачек и кисок, а также в куриц, гусей, лошадей и прохожих все камни, что попались под ноги. Попыталась поиграть с конскими яблоками и коровьими лепёшками, подняв истошный визг, когда он не дал ей в них изваляться, упорно норовила пнуть любого, кто зазевается или решит с ней заговорить, и умудрилась заявить двум как назло встретившимся им сокурсникам Ренни: "Тьфу! Уйди! Пйохой! Дуйак!" Наконец она нашла палку и принялась сражаться с зарослями крапивы - обожглась и разревелась. Хорошо, что папа - маг, думал Гозрений, снимая жжение. Занявшись крапивой, Ренина забыла про купание и потребовала ещё булку - лавок поблизости не оказалось, но зато удалось переодеться - под предлогом, что "такую грязную девочку не пустят к булочнику". Испачканную одежду он сложил в мешок - потом, всё потом...

Чистые штаны и рубаха привели Ренину в благодушное состояние, она забыла про булку и вновь завопила: "На йечку!"

На этот раз до речки они дошли. Он даже нашёл совсем пологий берег, где на мелководье плескалось не больше полудюжины мальчишек. Но Ренина упорно стремилась на глубину - заходила по горлышко, цеплялась за руку, и требовала: "Дайсе!" Гозрений шёл дальше, держа её за руки, а она брызгала ногами по воде. На берегу остались телохранители - и хотя Ренни казалось, что скалятся они откровенно глумливо и злорадно, он всё же надеялся, что в их присутствии никто не решится украсть одежду. А вот охраняющих девочку магов он ощутил лишь дважды - маскировочные чары были выше всяких похвал.

Он любил плавать. И плескаться в воде с ребёнком тоже было забавно. Но нельзя же сидеть в реке целый день. Когда они оба окончательно посинели, он выволок дочку на берег. На вопли Ренины из воды вынырнула сердобольная русалка, интересуясь, кто истязает ребёнка. Пришлось в спешном порядке строить на берегу замок, а потом показывать на всех птичек подряд и заговорщически шептать: "Скорей! Вон птичка! Сейчас догоним!"

Непрерывной погоней за разными пташками и бабочками ему удалось заманить её почти к дому. Гозрений никогда не думал, что вороны и голуби могут быть настолько полезны. Вот только к крыльцу они подлетать не желали, и завлечь Ренину в комнаты ему никак не удавалось. Надо было разогреть еду - а он боялся оставить дочку во дворе. При попытке же внести её в дом Ренина вновь завопила.

- Послушай, - он подавил гордость и обратился к вошедшему на участок телохранителю, - ты не присмотришь за ней немного?

Пёс недвусмысленно ухмыльнулся половиной пасти и задом пополз к забору, мотая головой.

- А где... остальные? - Гозрений всё ещё надеялся, что ему удастся уговорить хоть кого-нибудь из агентов.

Оборотень оскалился и указал носом на забор. Понятно. Не удастся.

Отчаявшийся отец уже собрался кинуть на ребёнка усыпляющее заклинание - это не вредно, но... - что ж он без магии с собственной дочерью не справится? - когда Ренина потребовала ещё булку и уснула с ней прямо на крыльце.

Он перетащил её в спальню, радуясь, что огородил кровать со всех сторон - не выберется, когда проснётся, выпил укрепляющего отвара, взял накидку и пошёл во двор.

- Пойдём, - протянул он одежду телохранителю, - поедим немного... тебе тоже не позавидуешь.

Оборотень отпираться не стал, подпоясал мантию и пошёл ужинать. Руки тряслись, когда Ренни накладывал кашу в миски.

Предстояло пережить ещё один день... Смущало, что он обещал владыке Аледеру любить её - но ничего не чувствовал, кроме желания упасть и заснуть. Гозрений налил вина себе и телохранителю, дождался, когда тот уйдёт спать на улицу, и бросился на кровать. Без сил. Без чувств. Но спать не смог - полночи подскакивал, чтобы посмотреть, нормально ли чувствует себя ребёнок.

- Ты кто? - спросила она его утром, склонив голову набок.

- Папа, - слово ему нравилось.

- Папа? - весь вид дочери выражал недоверие и недоумение.

- Да.

- Как тебя зовут, папа?

- Ренни.

- Йенни? - дочка попробовала слово на язык и вновь спросила: - Ты кто?

- Папа.

- Папа? - она всё смотрела на него, никак не в силах понять, почему он - папа.