Под созвездием Кентавра

В пионерском лагере было проще. Перед проходной завода, мама передала меня на попечение Мишке – сыну своей коллеге по работе. Он был старше меня на два года, и мама не знала, что на улице он имел авторитет отъявленного хулигана. Я в душе радовался, что вместо пионерских песен, он научит меня фене. Мишка выделялся из всех моих друзей своей отчаянной решимостью и непредсказуемостью поступков. Внешность его была рваная, вернее «покоцанная», уже тогда. Шрамы, болячки и ожоги покрывали его тело. У каждой отметины была своя история, как у ордена или медали. Я особенно любил смотреть на шрам, который белел на загорелом животе, когда мы уходили за территорию лагеря купаться в Кондурче. Мишку хотели зарезать два брата, один из которых недавно освободился из «малолетки», а другой ждал случая отомстить за какую-то ерундовую дворовую обиду. Братья не знали, что к своим тринадцати годам Мишка уже не обращал внимание на солнечные зайчики от обнаженного сверкающего лезвия, а совал свою матовую заточку в ответ быстрее, резонно предполагая, что порезаться лучше, чем быть зарезанным. Поэтому, когда перо соперника только царапало его кожу, он уже ковырял ягодицу оппонента четырехгранным шилом. Жизнь Мишки была такая же рваная, как и его эпидермис. Из зала классической борьбы, он вышел на улицу, которая довела его до развилки, где пришлось выбирать между дорогой на зону и военной казармой. И первый раз он не попал в розыск, убежав на полосу препятствий. На призывном пункте ему быстро поменяли номер команды, когда в первый же день несколько новобранцев начали службу в военном госпитале. Суровый капитан неопределенного рода войск, скрутил Мишку в баул, и распаковал только в казарме, на стене которой висела схема с болевыми точками на теле человека. Но мой друг предпочитал изучать медицину на практике, и командиры поставив диагноз «overqualified», что значит сверх квалифицированный, отправили его в воинскую часть, которая плакала по нему еще на призывном пункте. Но целеустремленный человек учится на своих ошибках. И когда в дисбат приехал гость, решивший обкатать своих телохранителей на практике, Мишка поздоровался с ним за руку, перешагнув через два распростертых на земле мускулистых тела. После этого Мишка попал в мир, который казалось исчез за горизонтом времени, оставив о себе воспоминание в виде названия популярной футбольной команды. По документам мой друг все еще дробил камни, а на самом деле охранял роскошную виллу строителя коммунистических пирамид, на берегу лазурного озера, в одной из южных республик. В свободное время, он, совмещая полезное с приятным, выходил в освещенный круг, пополняя коллекцию денежных знаков стран потенциального противника. Как потом рассказывал один из свидетелей ристалищ, ни разу моего друга не вытаскивали волоча по песку, за периметр арены. На исходе века мы встретимся, вспоминая пионерское детство. Мой друг будет жить в одиночестве в большом доме, среди желтых гор, на берегу прохладного озера. Кожа его еще больше будет походить на носорожью, высушенную жестким излучением южного солнца, и покрытую ороговевшими рубцами. Мы будем пить редкий коньяк из подарочной коробки и вспоминать теплую воду и ивовый запах Кондурчи.

В пионерском лагере я выполнил Мишкино условие – выбрал в отряде самого высокого и широкого пионера и покрасил его лицо «тенями». После чего мы заняли с другом кровати в лучшем месте, и никто не спрашивал, почему я приписан к отряду не по возрасту.

Когда я увидел ребят в военном лагере, я трезво рассудил, что Мишкин номер не пройдет, ибо занял в строю крайнее место на левом фланге. Я должен был не выпасть из строя, продержавшись месяц. Хотя по моему размеру было очевидно, что инструкторы выжмут из меня сока намного меньше, чем из остальных «фруктов». Но давление распределялось равномерно на всех, и моим товарищам некогда было выяснять откуда я появился. Они не замечали меня, потому, что я сохранял позицию в хвосте колонны, которая регулярно бегала по горной тропе. Прикидывая предел выносливости группы, я чувствовал запас сил и знал, что могу двигаться быстрее. Но когда инструктор приказал одному из бойцов бросить часть поклажи, чтобы он не отставал, что было для него плохим знаком, я машинально подобрал груз, и на обратном пути стал разрывать дистанцию. Но никто не обратил на это внимание, приказа облегчиться я не получил, и доковылял до финиша, когда все уже сидели в столовой. Комок в горле растаял, когда я увидел свою тарелку с обедом на общем столе, и мне кивнули на зарезервированное место.