Под стягом Святослава

Князь глянул на него с усмешкой, вполголоса сказал что-то отроку. Вскоре тот принес две нашейные гривны[73] — золотую и серебряную.

— Это тебе за доблесть ратную. За то, что спас от поругания стяг княжецкий, — подал Святослав серебряную гривну удалому переяславцу.

Оружничий грохнулся на колени.

— Встань! А этой золотой похвалой пускай именем моим воевода Слуд наградит Кудима Пужалу! И еще передай воеводе: Кудима не трогать и не обижать под страхом гнева моего! Ядрею я тоже укажу.

— Спаси тебя Перун, великий князь! Оченно ты нам с Кудимом потрафил!

— Так бери же злато боевое для побратима своего.

— Не-ет, княже.

— Што-о?! Эй, отроки!

— Погодь, князь. Не гневись. Не в обиду я. Только гривна эта Кудиму мала будет. Ему втрое поширше супротив моей надо.

— Ха-ха-ха-ха! — откинулся на спинку кресла князь. — Эт-то как поширше? Какую ж, например?

— Да с полхомута конского. Никак не меньше.

Святослав смеялся так громко и так долго, что Тимка подумал со страхом: «Как бы не захлебнулся, князь-та!»

Отсмеявшись, властитель Руси сказал:

— Ты езжай в Переяслав-град. А я пришлю гривну Кудиму пошире этой, чтоб впору богатырю была. Не забудь слов моих для воеводы Слуда. Иди…

Тудор с сыном заканчивали уже пятый круг пахоты, а сосед все еще не откликался на его предложение — покалякать. Наконец Кудим остановил волов и через пашню пошел на зов.

Они и двумя словами не перемолвились, как зоркий глазами Тудор показал рукой в степь:

— Глянь, комонники скачут! Не быть бы беде?

— Так путь их от Киев-града. Наши комонники, — лениво отозвался великан.

— Все могет быть, — пробормотал шорник, отвязывая от плуга рогатину.

— Пожалуй. Эй, Шумила! — крикнул Кудим своему погонычу. — Подай-кось копьецо мое!

Шумила, мужик не малосилок, Кудимово «копьецо» притащил волоком: свою рогатину он держал на плече.

Вскоре на Тудоровом поле выстроилось десятка два пахарей с копьями, мечами, дубинами и луками наготове. Погонычи привели сюда же волов, чтобы загородиться от нежданной беды. Для обороны поставили в ряд перевернутые плуги и сохи острыми ножами-ралами в сторону противника. Пахари с тревогой наблюдали за приближающимся отрядом.

— Похоже, наши! — медленно проговорил Тудор. — Вона шеломы островерхие и щиты червленые.

— Точно, русичи скачут! — загалдели мужики.

Разбрасывая копытами горячих коней вспаханный чернозем, к оратаям подскакала полусотня вооруженных всадников. Впереди лихо сидел на поджаром карабаире витязь небольшого роста, по виду — старшина отряда.

— Здравы будете, люд честной! — приветствовал он пахарей.

Землепашцы земно поклонились в ответ.

— Аль не признал меня, Кудим? — Витязь белозубо улыбнулся.

— Мудрено признать. Уж не Летко ли Волчий Хвост?

— Он самый.

— Да-a, ако жаро-птица стал. Сказывай, зачем пожаловал, сокол ясный? Слыхано, ты теперича при Святослав-князе в воеводах ходишь? Высоко залетел!

— Слух верен. А пожаловал я по двум делам. Одно — к Харук-хану поспешаю мира делить.

— Дело доброе — замириться с тем свирепым князем козарским. Сосед наш, чать. Сколь крови-руды русской пролил хан тот, кто сосчитает? Замиришь Харука с Русью, поклонимся тебе до земли.

— Замирю! — твердо пообещал Летко.

— Ну, а што еще, Летко Волчий Хвост, князь наш тебе наказывал? Поведай, коли можно. А то мы тут в глуши живем, мало што слышим и ведаем.

— Отчего ж нельзя? — улыбнулся воевода. — Не утаю и второго дела, кое мне поручено великим князем.

Витязь обернулся к отряду:

— С коней, братие!

Сам воевода тоже спрыгнул наземь.

— Ставр, подай дар княжий!

Оруженосец подошел к начальнику и протянул ему раскрытую ковровую суму. Летко запустил туда руку, вынул плетеный золотой обруч.

— Братие! Оружие к почету!

Спешенные богатыри вырвали из ножен блестящие клинки мечей.

— Витязь Кудим Пужала! — обратился воевода к богатырю-смерду. — Великий князь Киевский жалует тебя за великий подвиг ратный при защите земли Святорусской золотой похвалой!

И тысяцкий надел на могучую шею ошарашенного переяславского героя золотую гривну. Кудим слова не мог вымолвить от великого потрясения: такого он не испытывал даже в яростных битвах, когда тяжелые удары мечей попадали по его шлему.

— Братие и дружина! Воздадим воинский почет славному оборонителю земли Русской! — воскликнул Летко и первым взметнул над головой обнаженный меч.

— Слава! Слава! Слава! — грянули богатыри.

И смерды-пахари вторили воинам, потрясая рогатинами, дубинами и тугими луками.

Кудим низко поклонился тысяцкому и его воинам, потом односельчанам:

— Благодарствую за честь, братие! Передай, Летко, мой низкий поклон великому князю за почитание ратника!.. Хоть и скуден достаток мой, однако ж я приглашаю всех на трапезу к очагу моему! — Именинник повел рукой в сторону селища.

— Прости, Кудим! Простите и вы, братие! — отозвался Летко. — Дело великое торопит нас. Мир земной дорого стоит, и времени для него терять нам не можно! На обратном пути заедем. Готовьте все для пира званого, для стола братчинного!.. А сейчас, — он обернулся к воинам, — на конь! Вперед!..