Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Ле Пилёр старательно конструирует свой публичный образ, используя имеющиеся заготовки. Оппозиций этих несколько: благородный и бескорыстный глава семьи, не жалевший средств для ее процветания, — и алчные неблагодарные крохоборы из числа детей; правдолюбивый адвокат, борец за справедливость — и корыстные, ловкие крючкотворы-стряпчие, то есть прокуроры. Здесь-то и проявляется оригинальность Ле Пилёра, которая будет очевидной при знакомстве с казусами других парижских адвокатов. Поскольку он предвидит альтернативное развитие событий, то его дети лишь потенциально могут войти в фавор к прокурорам, породниться с ними и путем затяжек и проволочек разорить своих младших братьев и сестер. Но пока они этого не сделали, в дарениях и в завещании остается возможность интерпретировать их облик в благоприятном для них смысле. И действительно, Ле Пилёру не к лицу так брезговать прокурорами: за прокурора он выдает свою дочь, прокурором является его пасынок, да и детей от первого брака он сам решил сделать именно прокурорами. Речь идет лишь о потенциальной

негативной интерпретации.

И еще одно наблюдение — Ле Пилёр использует, судя по всему, одну и ту же заготовку для разных случаев. Одно дело живописать беззащитность малых и неразумных детей от второго брака в 1539 году, когда составлялся первый акт. И совсем другое — повторять те же слова в 1548 году, да еще накануне свадьбы дочери, Денизы Ле Пилёр, с представителем могучего клана прокуроров парижского Шатле. Здесь эта аргументация не очень уместна, но адвокат не избежал искушения воспользоваться ею еще раз, уж больно убедительной она ему показалась. А еще вернее, он просто механически воспроизводит готовый текст предшествующего акта. По всей видимости, составляя завещание, он держал перед собой текст документа десятилетней давности. Точно так же как сегодня мы, составляя служебную записку на закупку расходных материалов, не пишем ее каждый раз заново, но берем из памяти компьютера готовую предшествующую форму. Главное — не забыть поменять дату.

Казус 3. Ле Клерк против Галанда. Декан против ректора: как помешать реформе в университете?[93]

Советником Парламента можно было стать, только имея приличный стаж адвоката, а адвокатом — лишь обладая университетской степенью. Поэтому у людей из Дворца правосудия с университетом были особые отношения. Для большинства из них в роли alma mater

выступал именно Парижский университет, хотя доучивались они, как правило, в Орлеане. Парламент дорожил своей юрисдикцией в университетских делах, создавал комиссии для проверки и реформирования той или иной университетской коллегии, разбирал конфликты между корпорациями, составлявшими университет, был озабочен общим уровнем университетского образования. Некоторые университетские преподаватели-правоведы иногда сами выступали в роли адвокатов. Представлять интересы университета в Парламенте было большой честью для адвокатов. Мир парламентских судей и адвокатов и мир университетских магистров вполне можно назвать сообщающимися сосудами — конфликты, сотрясавшие университет, так или иначе отзывались во Дворце правосудия.

Конфликты были неотъемлемой частью университетской истории. На одном из них, связанном с попыткой сократить период обучения на факультете искусств, мы сейчас остановимся. Но предварительно стоит напомнить, что представлял собой Парижский университет в XVI веке. Он был федерацией семи самоуправляющихся корпораций. Факультет искусств состоял из четырех землячеств-наций (французской, нормандской, пикардийской, германской), чьи интересы представляли выбираемые из их среды прокуроры. Это был самый многочисленный факультет, по окончании которого студенты, получившие степень магистра искусств, могли переходить на любой из высших факультетов — теологии, канонического права или медицины. Во главе каждого из этих трех факультетов стоял декан, в помощь которому могли избирать синдика. Нации факультета искусств в порядке строгой очередности выдвигали кандидатуры на должность ректора, который считался главой не только факультета искусств, но и всего университета. Это объяснялось тем, что факультет искусств был самым древним в университете и всегда насчитывал больше студентов и магистров, чем на трех высших факультетах вместе взятых. Кроме того, на университетской ассамблее факультет искусств по числу наций имел четыре голоса, которые всегда перевешивали три голоса высших факультетов. Ректор обладал наибольшими правами в университете; если он умирал на своем посту, его должны были хоронить по чину принца королевской крови, поскольку университет носил титул «старшей дочери короля». Но полномочия ректора длились недолго, его избирали только на три месяца.