Под зелененьким кусточком

– Как прекрасно!? Ты в своем уме то…, ей всего восемнадцать лет! Ни жилплощади, ни средств! Я лично против, мне обуза не нужна, на мою шею! – громко бухнула Ленка, выплеснув свое однозначное мнение.

– Разве жить негде? – намекнул он ей с невозмутимой ошеломленностью, – освободи свою квартиру от квартирантов и отдай дочери.

Что? – чуть ли не поперхнулась она, сглатывая слюну, – освободи в таком случае свою! – А на мои деньги не позарься! У меня скоро тур заграничный! И вообще, я в отличии от тебя, сполна отдала ей свой материнский долг! Пусть Анька сама думает теперь, как ей теперь жить, где жить, и на что жить, раз взрослая такая! А тебе видимо, стыдно, раз глазенки за черными очками прячешь! – взъерошились ее белесые волосы, приглаженные волосинка к волосинке, от психованной жестикуляции рук.

– Какая она взрослая, дитя совсем! – спокойно подкорректировал он Ленкино изречение об дочери.

– Если так считаешь, вот и возись с ней сам, а я имею полное право пожить для себя! – свирепствовала уж Ленка, отстаивая свои эгоистические желания. – Пусть аборт делает и не дурит! – не удержалась она, добавляя жестоко.

Аня, молча выслушав перепалку своих родителей, скрылась на кухне. У нее мучительно пересохло горло от напряженной ситуации, буквально не зная, что ей делать. Который день мать наседала на нее с абортом, втолковывая, призывая ее включить мозги, что надо учиться, встать на ноги, быть самостоятельной, выйти замуж, а уж потом беременеть и рожать. И Анин помрачившийся ум, выдавали ее невинные голубые глаза, наполненные страданием и болью от неясности решения.

Ваня, отмахнувшись от жены, ушел к себе в комнату, лег на диван и задумался о чем-то постороннем. В женских делах он ничего не понимал и, если понимал бы, не женился бы на Ленке сломя голову, только потому, что она красивая. Тогда ему льстило иметь красавицу-жену, не заглянув в ее кривенькую душу, которая долгое время искусно прятала от него свою сущность.

Дневной свет за окном погас, и включенная настольная лампа отражалась в окне, как в призрачном потустороннем мире. Если он поднимется с дивана, то и сам начнет там отражаться. Его двойник в параллели, вел такую же жизнь, как и он сам, и так же, как и он, был одинок, среди женщин.

К нему постучались.

– Да, кто, открыто! – огласил он.

Дверь отворилась и к нему в комнату вошла забитая, пришибленная дочь. Хмурая, с грустными глазами, она сильно сжала губы.

Ваня приподнялся, присел на край, освобождая рядом с собой место для дочери.

– Садись, посидим, – вежливо разрешил он ей располагаться. – Как твое самочувствие?

– Спасибо, хорошо в целом, иногда тошнит по утрам, – слабо ответила она, вздохнув огорченно.

– Сама то, чего думаешь?

– Аборт, что ж еще, – чувствовалась в ней обреченность.

– В твоем возрасте опасно делать аборт, может грозить бесплодием. Не дай бог, конечно, но и так бывает, – предупредил ее Ваня о последствиях.

Аня подернула плечами в незнании.

– Это я тебе, как врач говорю!

– А как отец? – сразила она отца вопросом на засыпку.

– И как отец, скажу тоже самое, – заверил он ее. – Где парень то твой, отец твоего ребенка, он что думает, что говорит, чем занимается? – десятью вопросами сразу закидал ее отец.

– Учится, работает. Говорит, что ему не нужны дети, что не готов стать отцом и жить нам негде. И пока он не заработает на свою квартиру, он не женится и обзаводиться семьей не собирается.

– Хороший парень, что сказать! – прозвучало в его голосе возмущение. – Анька, дочка, я не буду советовать делать аборт. Я против! Каждая женщина сильна, чтобы вырастить самостоятельно своего ребенка. Буду помогать тебе, чем могу. Остальное сама думай, – серьезно убедил он ее в своей поддержке, и еще добавил бы решающе, «не будь похожей на мать», но умолчал.

– Папа, ну как же мне рожать, мне и самой жить негде, а еще с малышом? С матерью жить в одной комнате невозможно. Она мне говорит: – «перестань сидеть в телефоне, ты мне в лицо светишь!» Приходиться под одеяло прятаться! А сама с подругами до часу ночи треплется, обсуждая поездки по странам. Где она была, где не была, где намеревается быть в скором времени. И так каждый день, папа! Каждый день! Счастье, когда она в тур улетает и освобождает мне от своего присутствия комнату. Короткая передышка. А потом ад начинается снова, когда она домой возвращается, – откровенно выговорилась дочь, о невыносимом существовании в одной комнате с матерью.

Ваня тяжело занемел, повергший в смятение. Он ненароком почувствовал, что гарантировать ей ничего не может, а значит и обещать. И только сейчас понял, насколько несчастна его дочь, выросшая в притворной материнской любви.

Аня заплакала, надрываясь горькими слезами. Иван прижал ее к себе, гладил своими сильными руками по девичьей тоненькой спине. Слова утешения не приходили ему на ум. Рождение, как и смерть лежит в тонкой области, так часто подвластные врачам, но не растерянному отцу.

– Папа, ты мне сможешь дать денег на аборт, – осмелилась спросить дочь, подтирая слезы дрожащими руками.