Под землей с фотоаппаратом: Рассказы спелеолога

На первый взгляд неровные, как будто сбивчивые броски и перевороты серых крылатых существ казались хаотичными и бесцельными. Но я вспомнил фотографии охотящейся мыши, которые видел в одной иностранной книге. Бестолковые метания в действительности оказались чем-то совершенно иным…

Пришло утро, когда у меня кончилась провизия, а в коллекционных коробках уже почти не оставалось места для новых насекомых. Ну что же, за день доберусь до поселка, а завтра — в пещеры. Я допил остатки вчерашнего чая и пошел.

Снова под ногами известняковые глыбы, чахлая трава и подушки зацветающих акантолимонов. Это растение напоминает огромного ежа, у которого колючки растут вперемежку с мелкими и нежными розовыми цветами.

Я шел весь день, задерживаясь только для сбора насекомых. Очень хотелось есть и еще больше — пить.

Вечером остановился, чтобы оглядеться и передохнуть. Солнце висело над горизонтом в зловещей, красной пыли. Километрах в двух, как раз на моем пути, виднелся клубок сходящихся ущелий. Гребни перемычек вились как драконы, окаменевшие в разгар битвы. И ни следа воды. Во всей этой части хребта есть только два-три источника. Снеговую воду и влагу редких дождей как губка впитывает пронизанный трещинами известняк.

Солнце уже заползло за горизонт, когда я, наконец, выхожу на тропу — скотогонную, плотно утоптанную. Потом в нее вливается вторая, еще погодя — третья.

Темнеет. Включаю фонарик. Белый луч прыгает по кустам и земле, троп все больше. Они ведут вниз к краю ущелья, через заросли каких-то колючек. Потом снова ущелье и плоская голая поляна. Третье ущелье глубокое и лесистое, масса коровьих следов, воздух тяжелый и влажный. Моя глотка совсем одеревенела, язык, кажется, стучит о щеки — настолько он сух. Мечусь из стороны в сторону, теряю время; все перекрывает одна мысль — вода близко, пить! И вдруг очень спокойно понимаю: в темноте мне воды не найти. Надо тащиться дальше.

Снова тропа бежит по склонам; но из ущелий, кажется, я вышел. Путь бесконечен. Белый, призрачный круг земли под ногами, и ноги идут сами по себе, мимо плывут кустики полыни и солянок. Почему-то вспоминается морское дно Карадага. Когда скользишь над ним ночью, в маске и ластах, белый свет фонаря так же выхватывает кустики водорослей — и вокруг так же пустынно и так же беззвучно. Сколько часов я иду? Сейчас, наверно, около полуночи.

И неожиданно — столб, и рядом — мягкая дорожная пыль, размолотая сотнями машин. Наконец-то!

Но до поселка было еще несколько километров; как прошел их, не знаю. Только перед рассветом вышел к домам. Журчала вода в арыках. По звуку отыскал дюймовую трубу, взял ее в рот — вода лилась в меня, лилась, лилась; потом залез под струю головой, плечами, всем телом. Отяжелевший и все еще жаждущий, отошел в сторону, лег, и уснул прямо у дороги, на окраине поселка.

Через день я пошел собирать насекомых в пещерах.

Справа желтые, выпревшие холмы и овраги; где-то за ними — речка Кугитангдарья. Судя по схеме, присланной московскими спелеологами, поблизости не меньше десяти пещер. Но прошло часа полтора, прежде чем в сухом овраге я увидел невысокий — щелью — вход в первую из них. Оставляю около него рюкзак, сую в карман свечи и спички, включаю фонарик. Влажный бугристый потолок, серые и гладкие, как будто обмытые водой стены. Внимательно приглядываюсь к ним: не попадется ли какой-нибудь паучок или многоножка? Но ничего не видно, нет даже мух. Жаль, в пещерах бывают очень интересные мухи, сродни арктическим. Пискнула где-то впереди летучая мышь. Направляю свет на пол — он гладкий, глинистый и весь в следах, даже в тропках. Небольшие когтистые лапки, кое-где масса параллельных царапин, как будто мели веником.

Вдруг в углу нервное бормотание и сухой треск, луч выхватывает копну игол и пару злых, красным светом горящих глаз. Зверь то оглядывается, то задом пятится на меня и стучит всем своим вооружением. Надо удирать, хозяин здесь не я, а дикобраз, и мне может быть совсем нехорошо: я много слышал историй о сварливом его характере и пробитых иглами голенищах сапог. По дороге поднимаю с пола несколько иголок — их тут валяется масса.

Следующую пещеру нахожу довольно быстро — в борту небольшого хребтика зияет округлое отверстие. Широкий коридор усеян костями скота, больше всего лошадиными. Черепа, ребра, лопатки… а вот и полный скелет. Тяжело пахнет мокрой землей. В сторону отходят новые ходы, в них тоже кости. В небольшом зале несколько конских скелетов, они лежат кружком — головой к центру, будто совещаются друг с другом. И тишина. Оглядываюсь, запоминая приметные места — для возвращения. Время от времени черчу костью на полу стрелу — острием к выходу. Пол становится суше, под ногами серая сыпкая пыль.