Под звездою Москвы

Альберт вначале не совсем понимал, чего хочет от него этот немец. Альберт чувствовал только, что силы его оставляют и что на шее, на груди и на спине у него выступает холодящий и вместе горячий пот. Он оперся о стену и задел рукой висевшую на стене средневековую алебарду. Алебарда загремела, Альберт отпрянул. Ему захотелось: лечь бы, вытянуться бы, и закрыть бы глаза, и забыться бы. Но вдруг его желанья закачались в мечущемся безумстве, — как маятник от одной крайней точки к другой. То ему хотелось броситься на своих палачей, то сейчас же овладевали им деревянеющая тупость и безразличие. То хотелось разбежаться и прыгнуть в окно, а то тянуло опуститься на пол, здесь же, на том же месте, где он стоял. В эту минуту он стал равнодушен ко всему на свете. Его мысли и чувства были опустошены. Но, по мере того как капитан говорил, Альберту казалось, так будто в его душевную пустоту наново входило движение жизни.

Однако по инерции он ответил капитану, что у него только одно желание, одна просьба, чтоб скорее закончили над ним расправу и расстреляли его.

Такой ответ поставил капитана втупик. Он растерянно заерзал на стуле.

Майор расхохотался, не сдержав радости оттого, что капитан провалился со своей научно обоснованной системой подавления воли. Даже полковник усмехнулся. Отвернувшись к окну, он пробормотал как бы про себя:

— Перемените таблицу, капитан, очевидно, ваша семнадцатая вас подвела.

Хохот майора и шопоток полковника напомнили Альберту, что с ним ведется подлая, низкая, бесчеловечная игра холодных самодовольных палачей.

Ненависть, гнев, ярость воспламенили его. Он схватил висевшую у правой его руки алебарду и бросился к столу. Капитан побледнел. Полковник взялся за револьвер. Майор закрылся портьерой у окна, кинувшись вперед к столу, Альберт задел ногой валявшуюся на полу валонскую миниатюру, споткнулся, выронил алебарду и упал в изнеможении на ковер.

Майор подбежал к нему и занес ногу, чтобы ударить.

Но Альберт поднялся. С ненавистью он взглянул на майора. Тот ответил ему взглядом, полным такой же ненависти. Альберт подумал: «Хорошо, господа победители, продолжим игру. Вы играете со мною. Я попробую сыграть с вами.

И сам собою у него сорвался вопрос к капитану:

— Говорите, что вам угодно, чтоб я сделал?

Капитан хотел ответить, но полковник закричал:

— Нет, нет, прикончите, пристрелите этого негодяя.

Но капитан уже торжествовал, что его семнадцатая таблица подтвердила себя и побеждает. Он отвел полковника в сторону и стал просить, умолять дать ему возможность довести опыт до конца. Полковник махнул рукой и предоставил капитану кончать дело, как он хочет.

Капитан спросил Альберта:

— Итак, вы сделаете все, что нам нужно?

Альберт попросил снова объяснять ему, что от него требуют. Капитан повторил. Выслушав, Альберт подумал, лишь бы ему вырваться из дома, а когда он будет среди своих бельгийских железнодорожников, они сумеют понять друг друга. И он еще спросил капитана:

— Что вы намерены сделать с моей невесткой и теткой?

— Они будут поставлены первыми номерами в список заложников на случай, если саботаж на железнодорожном узле не прекратится. Вы, конечно, хорошо знаете, что бывает с заложниками?

— А если я поеду и буду говорить с железнодорожниками?..

Капитан перебил Альберта:

— Господин ван-Экен, пожалуй, довольно об этом. Я уже больше ничего вам не предложу. Если же вы ходатайствуете о чем, то просите господина полковника, а не меня.

— Я бы поехал, если бы мне гарантировали безопасность моих близких.

— Ничего вам не могу обещать, господин ван-Экен. Просите полковника.

Полковник Летуле, поняв игру, не сразу отозвался. Он подождал, пока Альберт повторил два раза свое согласие и свою просьбу. Наконец, не оборачиваясь от окна, он нехотя процедил:

— Ваше мнение, капитан?

— Я думаю, господин полковник, что следовало бы уважить просьбу ван-Экена и дать ему гарантии.

— Что вы предложите, капитан?

— Я предложу, господин полковник, до возвращения ван-Экена с железнодорожных путей поставить к комнатам женщин часовых… и строжайше приказать никого к женщинам не впускать. Я сам по вашему распоряжению останусь здесь и прослежу, чтоб это было сделано.

Майор при этих словах необычайно оживился.

— Зачем же именно вы останетесь здесь?

— Позвольте мне, майор, закончить мою мысль… я говорю, — по возвращении же ван-Экена женщин можно отпустить вместе с ним.

— Разрешаю, — сказал полковник.

— Вы удовлетворены, ван-Экен?

— Да, капитан, я удовлетворен.

Полковник пригласил майора ехать с ним на железнодорожные пути, где будут формироваться эшелоны и взять с собою Альберта.

Полковник вышел. Ожидавшая в передней свита последовала за ним к подъезду дома, где стояла штабные машины.

Несколько приободрившись, майор попросил у полковника разрешения заказать ужин к их возвращению. Майор был лакомка и обжора.