Подарок ко дню рождения

На какие средства жила Джульетта? Она нигде не работала. Сегодня, когда в разгаре культ звезд, считается вполне естественным, что девушки, сопровождающие сильных мира сего, нигде не работают, они получают некие дивиденды, основанные исключительно на свете своих любовников. Она могла стать одной из тех красивых женщин, прославившихся тем, что они не делают ничего, просто тем, что они есть, и что они – подружки известного человека. Но тогда общественное мнение еще не было таким. Ее появление вместе с Айвором, несомненно, не помогло ей получить роль в театре – если она пыталась это сделать. У нее появился отличный вкус к одежде. Исчезли юбки из ткани «пэчворк» и экзотические браслеты. Джульетта отпустила длинные волосы и всегда, когда мы ее видели, поднимала их наверх, укладывая в такую гладкую, но замысловатую прическу, что это заставляло меня и особенно Айрис думать, что она посещает парикмахера три раза в неделю. Мы решили, что Айвор выделяет ей некое пособие, и были настолько старомодны, хотя моя жена всего на два года старше брата, что усматривали нечто неприятное в том, что мужчина содержит женщину, не являющуюся его женой, и даже той, кого только начинали тогда называть партнершей.

Но мы этого не знали. Мы не могли спросить и не хотели этого делать. Это было не наше дело, и нам обоим нравилась Джульетта, ее честная открытость, ее явная любовь к Айвору, ее шарм, так необходимый женщине с ее именем. Но мы все еще были озадачены ее поведением: как она могла с такой готовностью завести роман с Айвором, ведь, как бы вы на это ни смотрели, именно он стал причиной гибели ее любовника? Или, выражаясь точнее, без придуманного Айвором подарка ко дню рождения ее бывший любовник – а в какой степени бывший? – был бы жив и сейчас.

Джульетта знала об этой истории все, вплоть до мельчайших подробностей, от предложения Ллойду и Дермоту до аварии, о похищении, об ошибочной версии полиции и прессы, о допросе полицейскими Шона Линча по делу о смерти Сэнди Кэкстона.

Однажды в предрассветные часы мне в голову пришла странная и непрошеная мысль. Я встал к заплакавшему Адаму. Моего сына разбудил какой-то страшный сон. Какой кошмар может сниться веселому двухлетнему малышу, от которого он просыпается с криками, отчаянно призывая маму и папу? Сын не мог мне рассказать, поэтому я сидел рядом с ним, держа его за руку, пока он не уснул, и когда я возвращался в нашу спальню, я вдруг подумал, о том, что Джульетта знает, но никому не говорит – и никогда не расскажет, – поскольку Айвор платит ей за молчание.

Утром я поговорил об этом с Айрис.

– Это нечто вроде шантажа, – сказал я, – при котором нет нужды в угрозах; можно сказать, что это угроза «наоборот», когда она говорит ему: «Ты же знаешь, я никому не скажу ни слова». Но она знает. А он знает, что она знает, даже если она никогда об этом не говорит. Поэтому Айвор обеспечивает ее зависимость от него – при помощи чего? В два раза большей суммы, чем он дает Линчам? Она никому не скажет ни слова, потому что не захочет потерять такое щедрое содержание, хотя они никогда не говорили о том, почему он ей дает эти деньги.

– Еще важнее вот что, – продолжила Айрис, – ничего не говорилось о том, почему она с радостью их принимает. Возможно ли это, Роб? Он влюблен в нее, не так ли? Она влюблена в него. Могут ли эти две вещи существовать рядом, любовь и…? Невысказанная угроза?

Я ответил, что не считаю их взаимно исключающими друг друга. Кроме того, мы ведь не знаем этого наверняка. Возможно, у Джульетты другой источник доходов – например, от бывшего мужа, Аарона Хантера.

– Надеюсь, это так, – согласилась Айрис. – Мне не хочется думать, что брат платит двум шантажистам, существующим лишь в его воображении. Что должно происходить в его голове, если он видит угрозу со стороны все новых людей? Только потому, что это возможно.

– Кто, например?

– Джейн Атертон?

Не сразу после того, как это случилось, а спустя два года, когда ему, казалось, ничего не угрожало, Айвор рассказал нам о своей встрече с Джейн Атертон в ее квартире, когда она предложила ему выбрать на память что-нибудь из украшений Хиби. Он сказал, что пришел в ужас, так как никогда не забывал тех слов, которые сказал ей по телефону, когда спросил ее, что она собирается делать. Он почти каждый день жалел о них. Выходя из Палаты общин и садясь в такси, чтобы ехать к ней, он думал о ее приглашении, о ее словах: нам есть о чем поговорить. Это могло значить только одно: она уже решила, что ей делать. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как сжимается его сердце, это могло быть началом инфаркта. Когда Джейн предложила ему выбрать сувенир на память, он почувствовал огромное облегчение, но Айвор все еще гадал, собирается ли она показать ему жемчуг. Она не показала. А он не мог спросить.

Он никогда больше о ней не слышал, но Джейн Атертон, несомненно, существовала и по-прежнему знала то, что знала.