Подчини волну! (СИ)

К его невероятному облегчению ситуация разрешилась сама собой, без его участия. За поворотом коридора забухали ботинки, как будто там стадо слонов неслось — даже стены задрожали. И из-за угла вывернули Вар с Яром. Лейтенант не мог припомнить, когда еще он так рад был их видеть.

Хотя выглядели парни странно оба едва ли румянее стен — узоры на роже татуированного выделялись, как будто их только что накололи. Глаза едва ли не квадратные. И собственную куртку Вар прижимал почему-то к груди. Причем казалось, что он одновременно хочет и стиснуть ее сильнее, и отбросить подальше. По крайней мере, мышцы на его предплечьях напряглись, словно он фиг знает какой вес выжимал.

— Док… тут… это… — он протянул куртку стерве, дыша хрипло, с каким-то даже присвистом.

Внутри свертка что-то шевельнулось и запищало. Вар вздрогнул и чуть не выронил свою ношу. Яр с Демом одновременно шарахнулись, только в разные стороны. А вот девка как будто сообразила что-то. Наоборот, шагнула к татуированному, бережно, словно хрустальную, забрав куртку. И держала она ее странно, подхватив рукой снизу. Второй же начала разворачивать тючок.

Тут-то и случилось хреново Чудо. Дем бы решил, что это у него от доковых лекарств приходы по второму кругу начались. Но и Яр придушенно мявкнул, а Вар и вовсе креститься начал. Да еще и крест из-за пазухи вытащил, прижав его к губам. В общем, не одному ему приглючилось нечто эдакое.

Дамочка низко наклонилась над ребенком, держа его на руках. И свет коридорных ламп запутался в ее растрепанных после возни с Демом волосах, вдруг вспыхнув ярким ореолом вокруг головы. Но это все фигня была.

За других он поручиться не мог, но самого лейтенанта приплющило ее выражение лица. Брови у девахи нахмурились озабоченно, скулы напряглись. Но при этом она не отражением света сияла, а такой заботой и, черт всех возьми, нежностью, что хотелось себя за зад укусить. От зависти.

— Дева! — прошептал Вар.

Ну, что тут скажешь? Дем с ним был полностью согласен.

Только вот хрен знает, что его добило — ведение или док просто переоценил возможности пациента, но следом за мыслью, что Вар абсолютно прав, лейтенант снова куда-то нырнул.

Глава шестая

Все-таки, время было садистом. Смакующим извращенцем, сосущим боль, как коктейль через трубочку — никуда не торопясь, наслаждаясь. Именно на этот моменте оно любило превращаться в подтаявшую на солнце жвачку, почти останавливаясь. А то могло и свернуться кольцом, прокручивая одни и те же кадры, все с той же неспешной медлительностью.

Лейтенант ненавидел время. А оно его любило. Просто-таки кайф ловило, наблюдая, как Дема корежит. Но…

Но Бес падал. Он падал, падал и падал, заваливаясь на спину. Его руки взлетали в воздух, будто кто-то сверху жестко дернул за нитки. Автомат плавно, как гребанная танцовщица, выворачивался из ладони. Волосы всплескивали волной — куда там рекламным красоткам. И грудь взрывалась фонтанчиками красного: первым, вторым, третьим. Маньячащее время давало возможность рассмотреть их во всех деталях — до круглых капель, до тягучих струек. И падающее тело вздрагивало, как только вырывался новый фонтанчик. В реальности такого было не разглядеть. Но садистское замедление предоставляло возможность рассмотреть все детали, посмаковать подробности.

Без которых Дем вполне мог обойтись.

Но Бес падал. Так же тягуче медленно, как и все в этом гребанном фильме, его голова поворачивалась. Дем видел смуглое лицо за завесой взмывших волос. Он и сам не знал, хочет ли видеть желтые, горящие бешенным азартом и диким, ненормальным весельем глаза. На то, как он бесконечно падает — смотреть не хотел, на фонтанчики — не хотел. А вот лицо Беса притягивало. Было в этом что-то от расколупывания корочки на подживающей ране.

Актеры, стараясь выжать из зрителей побольше слез вместе с бабками, умирают с отрешено-умной или мученической миной на морде. Но реальность — она круче любого режиссера. И тоже страдает маниакальным психозом. Видать, они со временем родственники.

Бес был, мать его, счастлив, рад. Он, урод драный, радовался! Для него жизнь была сплошным парком аттракционов — даже то, что он падал, его развлекало. Пока ты тут, попробовать надо все. Ага, даже сдохнуть — тоже незабываемый опыт.

Его губы шевелились. Наверное, хотел поделиться, какой это кайф — словить в грудь три «маслины». Только слов было не разобрать. Прочитать по губам — этого Дем не умел, да и занавес волос мешал. А это было важно, до боли в яйцах важно, узнать, что он говорит. Но хоть жилы порви — непонятно.

И лейтенант орал — беззвучно. Горло, слипшееся в монолит, не пропускало ни звука. Но он все равно вопил так, что легкие рвало на клочки. Музыкальное, мать его, сопровождение для бесконечного падения.

А Бес падал…

— Да проснись же ты!