Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

До четырех часов утра она бродит по коридорам Оперы, следит за Кассаньяком, который

находится там, убеждается, что дамы осаждают его, но сама она не завязывает в эту ночь

ни одного знакомства.

Когда на следующий день мадам Йорк, сдержанная англичанка, рассказывает перед

обедом, каким она пользовалась успехом на балу, как ее тискали, щипали и поглаживали.

Слушая ее, Муся, возможно, с некоторым разочарованием думает, что с ней ничего

подобного в Опере не произошло.

Кто уж подает эту мысль, неизвестно, но дамы снова направляются на чай к Кассаньяку, на

сей раз нарядившись только в черное. Он принимает их, делая вид, что не узнает. Хотя

чего уж тут скрывать, тогда было пять дам в белом, теперь пять дам в черном.

Депутат на коленях ползает перед дамами, сравнивает их ножки, которые они обнажили до

лодыжек, и объявляет лучшей ногу Марии. Кассаньяк целует ее щиколотку множество раз, после чего он открыто предлагает Мусе вступить с ним в связь. Он так нагл, потому что

дамы под масками и интригуют его, а значит, и ему все позволено. Он бахвалится своими

победами над женщинами, и как пресыщенный любовник говорит о том, что нет ничего

скучнее, чем просто добиться женщины. В своих рассуждениях он переходит все границы

приличного и тогда Берта Бойд, Мусина подруга, срывает с себя маску. Анонимность

нарушена. Делать нечего - маски снимают и все остальные дамы. Кассаньяк с

извинениями целует руки налево и направо, просит всех остаться, но мадам Дайенс,

вероятно, как самая старшая, заявляет ему, что им пора уходить. На протяжении всей

обратной дороги Мария упрекает Берту в том, что она поломала так замечательно

развивавшуюся интригу, что надо было продолжать играть по правилам, а по правилам в

период балов многое допускается, только не надо было раскрывать инкогнито молодых

девушек.

В принципе Мария не собирается замуж за Кассаньяка, а может быть, испуганная

прежними неудачами, не признается себе в таком желании. Она скорее видит в Кассаньяке

любовника.

“Если я перевела свои мысли с присущей мне резкостью, то они выглядели бы так: я хочу, как можно дольше не выходить замуж, что стать любовницей господина де Кассаньяка.

Ужасно, не правда ли? Не настолько, на сколько кажется. С другим мужчиной это было бы

стыдно, грязно и трагично. Но Кассаньяк так умен, это такой забавный, такой милый

мужчина, с которым так легко, что это покажется... развлечением... достаточно

естественным. Завтра, наверное, я буду стыдиться этих глупостей”. (Неизданное, запись от

14 февраля 1878 года.)

Как мы видим, она не прочь завести себе любовника. Во всяком случае, не исключает

этого. А между тем, в это время за ней ухаживает не один Кассаньяк. Целыми днями за

ней бродит маркиз Мультедо, тоже, как и Кассаньяк, бонапартист, с которым она

познакомилась у сестер Бойд. Он достаточно красив, элегантен и не глуп, однако, не

достаточно богат, чтобы можно было его любить или помышлять выйти за него замуж. Его

ухаживания оставили в дневнике, скрыв маркиза Мультедо под литерой “М”.

“ М. в сущности очень не глуп, особенно для такого светского молодого человека. но в

сравнении с NN это тоже, что сравнивать салонную певицу с Патти...” (Запись от 23

апреля 1878 года.)

Маркиз не раз объясняется ей в любви, ей приятно слышать его объяснения, ей льстит его

настойчивость, была бы она моложе, то может быть, и она бы решила, что влюблена.

“ Подумать только, что М., по уходе от нас, будет предаваться мечтаниям обо мне, да еще, пожалуй, вообразит, что и я о нем думаю... А между тем - о молодость! - какие-нибудь два

года тому назад я вообразила бы, что это любовь. Теперь я поумнела и понимаю, что это

просто приятно, когда вы чувствуете, что заставляете любить себя, или, вернее, когда вам

кажется, что в вас влюбляются. Любовь, которую внушаешь другому, это совсем

особенное чувство, которое сам живо ощущаешь и которое я прежде смешивала с другим

чувством”. (Запись от 6 апреля 1878 года.)

Она продолжает посещать балы в Опере, где встречается с маркизом Мультедо и

позволяет с ним некоторые вольности. Маркиз настойчиво вдет ее в ложу, чтобы

уединиться и предаться, подобно другим, запретным ласкам.

“ Мне приходилось каждую минуту вырываться и отстраняться, и несмотря на это,

безумец пытался положить мне голову на колени, а рукой обнять за талию. Эти

очаровательные, эти невинные сцены, происходили в глубине ложи Я не чувствую себя

оскверненной. Я была укутана, а домино, подобно броне, ничего не пропускало”.

(Неизданное, запись от 28 марта 1878 года.)

Проведя бессонную ночь на балу, она, переодевшись, едет в мастерскую. Встретив

маркиза Мультедо, она делает вид, что не понимает его намеков. Днем она - невинная

девушка, а ночью шалит на балах.

На самом деле ее сейчас не волнуют любовные отношения, разве что привлекают

плотские, она отдалась живописи, и как натура увлекающаяся, отдалась полностью.

“В двадцать два года я буду знаменитостью или умру”. ( Запись от 13 апреля 1878 года.) Но планы ее обширны:

“Когда я достигну окончательных результатов в живописи, я буду учиться декламации: у

меня голос и жесты драматической актрисы.