Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

судьбу по своему усмотрению. Лишь за год до того, как они оказались за этим столом, развод совершился, и они соединили свои судьбы. А еще через год, 30 января 1879 года, царь дал Акинфьевой титул графини Богарне, тем самым, признав их брак, и позволил

передать имя герцогов Лейхтенбергских его сыновьям с титулом высочество, но с

совершенным отделением от императорской фамилии. После смерти герцога в 1890 году в

Париже его младшие братья заявили свои права на майорат, которым владел герцог.

Обыкновенно майорат составляли родовые имения, но этот майорат был единственным в

своем роде в России, его составляли бриллианты императрицы Жозефины, жены

Наполеона, правнуком которой он был, но им так и не удалось их получить от Надежды

Сергеевны. Крепкая была баба.

Однако через два дня после этого обеда Муся вместе с Диной едет в гости к Кассаньяку, делая вид, что ничего не произошло. Ни слова не говоря про свою свадьбу, он

наговаривает ей кучу комплиментов, называет своей младшей сестрой, лучшим другом, она расслабляется и, перекокетничав с ним, как кошка валяется по полу на ковре, позволяя

ему прижать себя к полу и целовать в губы на глазах у изумленной кузины.

“Господи, я уже говорила вам, что этот человек может увести вас на край света, и вы

ничего не заметите. Но только при этом я полностью доверяю ему, потому что не могу

вообразить здесь дурных намерений, это было бы ужасно при тех прекрасных

проявлениях благородных чувств, выраженных еще более благородными словами. Но

правда и то, что он поцеловал меня в губы и сказал, что сделал это от того, что я слишком

сопротивлялась, хотя поцелуй этот в подобных обстоятельствах был вполне естественным.

Однако мне противно и стыдно перед Диной, которая больше не верит в мою

безупречность. И это, как и все непоправимое, бесит меня, вызывает мой гнев, приводит

меня в отчаянье. Ну, хватит! Дело сделано, и никогда не нужно сожалеть о содеянном, то

есть нужно сожалеть об ушедших радостях, но раз я не могла не делать глупостей, то не

будем и сожалеть об этом, потому что нет ничего более бесполезного и более глупого.

Надо всегда об этом помнить. Я уже стараюсь изо всех сил так и делать, убеждая себя в

невиновности этого господина...” (Неизданное, запись от 30 апреля 1878 года.)

Но ее хорошего отношения к Кассаньяку хватает не надолго. Как всегда, видимо,

подсознательно, чтобы ускорить разрыв она начинает забрасывать Поля и его отца,

Адольфа де Кассаньяка, анонимными письмами. Так она поступала с Одиффре, с графом

Лардерелем, со всеми, кто ее отвергал. Мы не знаем, догадались они, кто им писал, или им

вообще было не до этого, анонимными письма тогда были в моде, а два таких скандальных

журналиста-депутата, как Поль и его отец, вероятно, получали их немало. Она собирает

все порочные сведения про Кассаньяка и его будущую супругу и тоже заносит в дневник, может быть, кое-что из сплетен она и пересказывала в анонимных письмах.

27 июня 1878 года в Париже состоялось венчание Поля де Кассаньяка и Джулии Акар.

Муся в день свадьбы записывает в дневник, что он еще пожалеет об этом, когда она станет

знаменитой, а через два дня посылает ему записку, на сей раз от себя:

“ Мы узнали об этом самом важном и, надеемся, самом счастливом событии Вашей жизни

из газет. Кое-кто был бы разгневан таким невниманием и отомстил бы пренебрежением.

Но я беру на себя труд сказать Вам, что Вам не хватает ума, раз Вы не поняли близких Вам

людей, о чем Вы, разумеется, судите по-своему. Я беру на себя труд сказать, что Вы -

плохой друг и фальшивый брат, чем мы сильно огорчены, особенно я, которая, приняв Вас

всерьез, оказала Вам честь считаться Вашей сестрой”. (Неизданное, 29 июня 1878 года.) Она посвящает себя полностью мастерской, а чтобы не терять времени на разъезды,

завтракает с рабочими в соседней сливочной, где пьет тот же шоколад, что и они, и платит

за завтрак три су. Может быть, это к счастью, что ее роман с Кассаньяком не удался. Он

отнял бы много сил и времени.

“Несомненно, я буду великой художницей! Как же иначе, если каждый раз, что я немного

выйду из комнаты моих занятий, судьба снова загоняет меня в нее! Не мечтала ли я о

политических салонах, о выездах в свет, потом о богатом браке, потом снова о политике?..

Но когда я мечтала обо всем этом, я думала, что есть возможность найти какой-нибудь

женский, человеческий, обычный выход из всего этого. Нет, ничего подобного нет!

Но зато благодаря этому я приобрела большое хладнокровие, громадное презрение ко

всему и всем, рассудительность, благоразумие - словом, бездну вещей, которые делают

мой характер холодным, несколько высокомерным, нечувствительным и в то же время

задевающим других, резким, энергичным...

А все мои нежные чувства, загнанные в самую глубину моей души, что говорят они при

всей этой высокомерной вывеске, прикрывающей вход в мою душу?..” (Запись от 25 мая

1878 года.)

Но за ней буквально по пятам ходит маркиз Мультедо. Он сопровождает ее на выставки, в

концерт русских цыган, в театр. Когда они возвращаются с концерта цыган, маркиз