Подлинные дневники Берии

Они в одних носках, стараясь бесшумно идти по ковру, вошли в комнату и подошли к дивану. Сталин лежал на спине и действительно слегка похрапывал. Смирнов опустился на колени осторожно взял Сталина за запястье руки, потом пощупал пульс, всматриваясь в лицо, затем вставил в уши стетоскоп и, осторожно отбросив плед и расстегнув на груди Сталина рубашку, стал выслушивать сердце. Затем встал, покусал губы и прошептал.

— У него инсульт.

— А это? — Хрущев показал на мокрые брюки Сталина.

— Это естественно — с потерей сознания расслабились мышцы мочевого пузыря.

— Та-ак, — шепотом протянул Хрущев. — Я думаю, что товарищ Смирнов сильно ошибается. Товарищ Сталин накануне сильно выпил и сейчас просто спит. Если мы поднимем панику, то как будем выглядеть мы и как будет выглядеть он? Так что давайте тихо уходить.

— Но товарищи! — шепотом, но горячо не согласился Смирнов. — Это инсульт! А при нем спасает только быстрота терапевтического вмешательства!

— Ты, мужеложец, в случае чего, скажешь, что ошибся! — зашипел на него Игнатьев.

— А будешь нас слушаться, так этого «в случае чего» не будет. Понял? — почти ласково добавил Хрущев смертельно побледневшему Смирнову.

Они так же тихо вышли в коридор к ожидавшей охране.

Хрущев, потирая рукой подбородок, как бы с сомнением взглянул на Хрусталева.

— Мы тут с товарищем Сталиным несколько часов назад изрядно выпили, — и, в ответ на согласный кивок Хрусталева, помнившего, что Маленков заносил дополнительные бутылки, продолжил, — а оно, если бы водка была, так она сразу по мозгам бьет, а это молодое вино — оно долго забирает. А годы уже не те… — вздохнул Хрущев. — Короче, надо товарищу Сталину проспаться. Не надо его тревожить — неудобно как-то — с кем не бывает? Пусть завтра сам встанет, переоденется, а мы как бы вроде ничего и не видели.

Телохранители и Бутусова облегченно вздохнули, согласно и понимающе закивали головами, проводив приехавших к выходу.

* * *

Хрущев все же немного поспал и встал в 8 утра не по необходимости, а из-за колотившей его тревоги. Он не находил себе ни места, ни занятия, все время ожидая неминуемого звонка. Игнатьев позвонил в третьем часу дня.

— Охрана опять звонит — Сталин не запросил завтрак и не выходит. Они спрашивают, что делать?

Хрущев уже был готов к такому развитию событий.

— Так, позвони им минут через пять и скажи, что ты лично по прямому телефону переговорил со Сталиным, и он сказал, что «Боржоми» у него есть, а ничего остального он пока не хочет. Пусть охрана не беспокоится. Ну и выскажи охране свое мнение, что Сталину, дескать, неудобно за ночное происшествие.

— Понял, — подтвердил Игнатьев, — вам перезвонить?

— Если что-то будет не так.

Никита по-прежнему не знал, чем отвлечься от этого тягостного ожидания. Пытался играть в домино с сыном Сергеем, но даже эта игра у него не получалась. Наконец семья пошла спать, а он в кабинете делал вид, что изучает документы.

Москва, 2 марта 1953 г.

В первом часу ночи на понедельник 2-го марта позвонил Игнатьев.

— Охрана в панике, кричат, что сейчас будут звонить всем, может, кому уже и позвонили. Они все же зашли к Сталину в спальню, а он лежит, как они и мы его в ночь на воскресенье оставили.

— Позвони и запрети паниковать, скажи, что мы выезжаем. У меня машина здесь, я сам доеду, подожду тебя на повороте.

— Брать врача?

— Уже не надо…

Хрущев и Игнатьев вошли в дом Ближней дачи, не раздеваясь.

— Так, — сказал Хрущев жестко глядя на новую смену телохранителей и Бутусову, — партия и весь советский народ доверили вам жизнь товарища Сталина, а вы, когда он потерял сознание, даже не позвонили?!

Телохранители Старостин и Туков опешили, как от удара по голове, Старостин бессильно опустился на стоявший у стены стул.

— Как не позвонили? Мы же…

Хрущев, не слушая его, повернулся к Игнатьеву.

— Тебе звонили?

— Нет, — угрожающе ответил Игнатьев, — никто не звонил!

На лицах охраны вспыхнул беспредельный страх.

«И этим мы доверяем свои жизни!», — вдруг некстати подумал Никита, но тут же вернулся к начатому разговору — охрану Сталина надо было додавливать, пока она не пришла в себя.

— Значит так, слушайте меня внимательно. Все, что делается, делается по решению Политбюро и во имя нашей большевистской партии и советского народа. Подробности вам знать не полагается. Упаси вас господь хоть кому-нибудь хоть полслова сказать о том, что вы видели или знаете! До седьмого колена уничтожим! — Хрущев говорил властно и уверенно, ведь эти охранники понимают, что Сталина уже нет, а они с Игнатьевым живы и вполне могут осуществить любую свою угрозу. — Мы сейчас уедем, а вы в семь утра позвоните товарищу Игнатьеву и сообщите, что видели товарища Сталина живым и здоровым до 4 утра, а в 7 часов он внезапно встал с постели и упал на пол. Запоминайте! — почти рычал Никита. — Сегодня в 4 утра он был здоров, а в 7 вы его нашли лежащим на полу! Поняли?!

— Поняли, — со страхом и растерянностью подтвердили Старостин, Туков и Бутусова.

— И если хоть мысль придет хоть кому сказать иное, то лучше сразу себе языки поотрывайте!