Подмена

Тэйт не ответила. Она смотрела куда-то ему за спину, в тот угол кладбища, где стояла Госпожа, и в глазах у нее был такой страх, которого я не видел за все время поединка.

Проследив за взглядом Тэйт, я все понял. Один из костлявых вышел из-за склепа, держа на руках Натали.

Кромсатель судорожно поклонился Тэйт и пошел прочь, мимо нее и мимо стайки синюшных девиц, в глубину кладбища. Сломанные когти остались лежать в грязи у ног Тэйт. Кромсатель ни разу не обернулся.

— Довольно с меня этого! — Госпожа вышла вперед, вырвала Натали из рук прислужника и потащила ее в сторону белого склепа. — Мы удаляемся, возможно, задержимся на какое-то время!

Тэйт рванулась к ним, но двое помощников Кромсателя бросились к ней. Они схватили ее сзади за куртку, приподняли над землей. Тэйт бешено брыкалась и звала Натали таким голосом, от которого у меня разрывалась грудь.

Я вспомнил, что сказала моя мама, когда услышала, как Морриган нашла меня и попросила об услуге, а я не смог ей отказать, потому что боялся за Эмму.

«В жизни всегда есть выбор».

Я понимал, что она хотела сказать — прежде чем принимать решение, нужно обдумать возможности и взвесить последствия — но что проку в этом совете, когда дело доходит до главного?

Сейчас был явно не тот случай. Сейчас наступило время развязки. Час, когда все стихло, когда не осталось ничего, кроме моего быстрого, сбивающегося дыхания и бешеного стука сердца. Когда остался только я один. Вечно лишний, единственный ничейный в мире, где для всех и у всех есть место.

— Стойте! — сказал я.

Госпожа замерла, не оборачиваясь.

— Что это значит, мистер Дойл? — Мне показалось, будто она улыбается.

— Возьмите меня вместо нее! Это единственный выход. — Я не знал, насколько это так, пока не высказал вслух. — Это единственное, что остается!

Госпожа обернулась и отшвырнула Натали в толпу, в сторону Тэйт, которая вырвалась из рук стражей и поймала свою сестру. Тэйт упала на колени, обняла Натали, прижала к своей груди. Кажется, я впервые увидел ее, готовой расплакаться.

Из темноты снова раздался голос Госпожи, очень ласковый, но в то же время как-то загадочно и зловеще возбужденный.

— Вперед, мистер Дойл!

Тэйт подняла на меня глаза и замотала головой, а я попытался взглядом передать ей, что решился.

«Просто отпусти меня».

Она зажмурилась и зарылась лицом в волосы Натали. После этого меня оставили последние сомнения. Я понял, что принял правильное решение. Единственно правильное. Поэтому я повернулся и пошел к Госпоже, ждавшей меня на каменных ступенях склепа.

Когда я приблизился, она отбросила с лица капюшон, и у меня перехватило дыхание. Она разительно отличалась от той женщины, которую я увидел в библиотеке. Теперь ее глаза были больше и чернее, чем у Морриган и любой из ее синюшных девиц. На мертвенной белизне лица они казались комьями сажи, сгустками тени, поглотившей все другие цвета.

Я вспомнил слова Эммы о людях, входивших в пещеру на съедение. Она говорила, что если человек делал это добровольно, то его смерть становилась не смертью, а превращением.

На свете полно страхов, терзающих нас каждый день. Что если у кого-то из наших близких обнаружат рак? Что если что-то случится с твоей сестрой, с друзьями, родителями? Что если тебя собьет машина, когда ты будешь переходить дорогу, или ребята в школе узнают, какой ты законченный урод; что если ты заплывешь слишком далеко от берега, и вода сомкнется у тебя над головой, что если случится пожар или война?

Можно лежать без сна до самого утра, перебирая все эти страхи, потому что они непредсказуемые и ужасны, но при этом реальны. Все это может случиться.

Но глубокий немигающий взгляд Госпожи был совсем черным и абсолютно нереальным.

Она протянула мне руку, и я взял ее, позволив увести себя прочь от жизни, от друзей, во тьму склепа.

— Постойте, — попросил я, почувствовал застрявшее в горле слово. — Я хочу обернуться.

Росуэлла и близнецов прижимали к ограде люди Кромсателя. На лице у Дрю было фирменное бесстрастие Корбеттов, зато Дэни смотрел на меня так, будто кто-то вогнал ему под ребра что-то острое и поворачивал рукоять. Росуэлла удерживали двое в черных пальто. Он не выпускал из рук возвращенную и смотрел на меня. Просто смотрел.

Тэйт скорчилась среди надгробий, обнимая Натали. Рот у нее был открыт, как будто она собиралась что-то сказать, только что тут скажешь? Ее сестра была ее семьей.

Единственное, что мне оставалось — отвернуться — от этого сияющего, живого мира навстречу Госпоже.

И все-таки на какую-то долю секунды я усомнился в том, что смогу.

Тэйт не сводила глаз с моего лица, и от этого было не так-то просто отказаться. Отказаться от жизни, которая только-только началась.

Музыканты и синюшные девицы не шевелились. Он пришли сюда именно за этим, а не для нашего удовольствия или страдания. Они пришли увидеть, как их мир обновляется, но для этого нужна была кровь. И неважно, что вот он я, еще живой, стою перед ними. По большому — главному — счету, я был уже мертв.