Подметный манифест

- А куда ж еще молодцу податься? Винный завод он там штурмом брал, несколько деревень пожег… Да против него сговорились, как где появится - тут же во всей округе на колокольнях в набат бьют. Так-то ему несподручно было, покончил с новым ремеслом.

- А люди? На Москву привел?

- Ан нет, ваша милость, людишки на Волге и остались.

- Точно ли?

- Ну, может, с десяток и привел, врать не стану. А было у него там войско.

- Как у самозванца?

Герасим задумался.

Он догадался, к чему клонит обер-полицмейстер.

- Каин, ваша милость, хитер и опасные игры любит, - сказал он осторожно. - В какую игру на Москве-то сыграл - и насилу одолели.

- Полагаешь, он меня переиграет?

Герасим крепко подумал, прежде чем дать ответ.

- С него станется, ваша милость, уж больно хитер. И коли опять на Москве объявился - то неспроста. Хочет еще тут похозяйничать.

- А ты? - вдруг спросил Архаров. - Коли бы Каин сюда явился Москву взбаламутить, ты бы к кому пристал?

- Ох, ваша милость… - только и промолвил, растерявшись от напора, Герасим.

- К нему, стало быть. Ну, выпьем уж, что ли! - Архаров лихо, одним глотком, опорожнил стопку и закинул в рот крошечный соленый огурчик, потом взял двумя руками, по-простецки, гусиный полоток и выдрал из него зубами, из самой середки, клок плотного темного мяса.

- Выпьем, коли на то пошло, - согласился Герасим и тоже выхлестал стопку, но не закусил, а занюхал хлебцем. - Прямизны в вас многовато, ваша милость, не выучились еще петли вить.

- Ох, что за водка, давно такой не пивал… Гляди, детинушка, коли Москва взбунтуется - первым делом пойдет кабаки крушить, - предупредил Архаров. Все его лицо уже было перемазано в гусинов жире, но он сердито выгрызал из полотка все новые куски.

Герасим глядел на него, склонив лохматую башку набок.

- А с чего Москве бунтоваться-то? - спросил он вроде бы и не обер-полицмейстера, а самого себя. - Плохо, что ли, живется?

- Ты самозванцевых манифестов, что ли, не читал? Вся Москва ими полнехонька. Обещает всякие милости и велит ему навстречу выходить с образами. А ну как и впрямь покойный государь?

И тут Герасим тихо засмеялся.

- Плохо вы Каина знаете, ваша милость! Служил он однажды государыне, да зарекся! Под государеву руку уж не пойдет.

- А с самозванцем поладил.

- Черт его душу ведает, может, и поладил…

Они уставились друг на дружку - обер-полицмейстер с бритой физиономией, перемазанной в гусином жире, и кабатчик, детина - клейма ставить негде, у которого из бороды лишь нос и торчал. Глаза же у обоих были одинаковые - глубоко сидящие, внимательные, настороженные.

Архаров видел, что все в его умопостроениях сошлось - Герасим возражал лишь для виду, и Каин действительно зимой прибыл в Москву, а шайку налетчиков, с которой свел знакомство по дороге, отправил на Виноградный остров, готовя ее для каких-то тайных и малоприятных дел. И все это попахивало бунтом, чтобы при нужде открыть московские ворота самозванцу… скорее всего, и свеженькие манифесты маркиза Пугачева тоже попадают в столицу благодаря Каину, вселяют смуту в умы, готовят обывателей и дворян к явлению мнимого государя…

- Ну, гляди. За угощение спасибо, - Архаров встал и вытер рот рукой. - Как, наводить на Бухарника не раздумал?

Встал и Герасим - негоже сидеть при особе обер-полицмейстера.

- Присылайте человека, ваша милость, - сказал он. - Я уж не выдам.

- Оттого, что водку вместе пили?

Густые усы шевельнулись - Герасим ухмыльнулся.

- Вовремя бас, талыгай, масова сиденья гомыру похвалил, ох, к месту похвалил…

- Бас пулец пельмистый, стремайся, - соблюдая мазовский этикет, на байковском же наречии отвечал Архаров. - Не облопайся.

- Не обначит масу Каин.

Степан, прислушиваясь, не сразу понял эти слова. Кое-чему архаровцы его уже обучили. Гомырой мазы и шуры называли водку, талыгаями - военных людей. Кто таков пулец пельмистый - Степан не понял, но сказал Архаров эти слова явно в похвалу. Облопаться - значило попасться на горячем. Обначить - как будто обмануть…

А коли судить по лицам да по голосам - Архаров с Герасимом поладили.

Обер-полицмейстер пошел из «Негасимки» прочь, Степан молча вышел следом.

- Видал, Канзафаров? До чего ж хитрый бес, - пожаловался Архаров. - Бухарника-то он нам сдаст, коли обещал, да и затаится. Ни нам, ни Каину служить не станет, пока не разберется, что к чему.

- Бухарник, ваша милость, из того же наречия? - спросил Канзафаров.

- Откуда ж еще? Посудина, из коей водку либо пиво пьют. Тот еще, видать, трезвенник…

Степан улыбнулся шутке, а вот Архарову было не до смеха.

Он шел мимо кладбищенской ограды, время было вечернее, тихое, но тишина не радовала, не радовал теплый летний вечер. Душа уловила летящий издалека сигнал тревоги - что с архаровской-то обычной подозрительностью было и немудрено. Даром что военные реляции были сплошь победными… Присутствие Каина в Москве и заплетаемые им интриги свидетельствовали - война не окончена.

Каких же неприятностей теперь ждать?

Архаров полагал, что неприятности будут откуда-то извне, с разных сторон, однако рухнули они на него сверху.