Подонок в моей постели

— Ну… — он задумывается, и мне интересно, предполагает ли Дилан открыться мне таким же способом, каким я представляла открыться ему. — Полагаю, что узнал всё это из необходимости. Я вырос без излишеств.

Я тяжело сглатываю. Это ужасно личное заявление, и оно кажется интимней, чем всё, что мы здесь делали.

— Мне жаль.

Он пожимает плечами, но его поза напряжённей, чем прежде. Это не значит, что он в некоторой степени выше.

— Были только мама и я. Папа бросил нас, когда я был ребёнком.

Я осматриваю комнату и вижу доказательства своих привилегий во всём вокруг. Даже с большинством моих вещей, упакованных в чемоданы, это очевидно. Количество коробок, что у меня есть. Качество покрывала, на котором мы лежим. Сама квартира класса люкс. Всё неожиданно неловко.

— Это отстой, — не знаю, что ещё сказать. Я застигнута врасплох разговором по душам с этим мужчиной. Я боюсь того, какими словами закончу, делясь взамен.

Или, может, боюсь, что в конечном итоге не поделюсь ничем. Что позволю этому моменту пройти мимо без сближения.

Я повторяю попытку. Пробую дать что-нибудь такое же реальное.

— Я, должно быть, кажусь избалованным ребёнком. Я имею в виду, что, может быть, такой и являюсь. Я никогда не думала о себе как о жадном ребёнке, никогда не требовала новых машин или чего-то дизайнерского, но в любом случае у меня всегда было всё самое лучшее.

— Я знаю тебя очень короткое время, Рэйчел, но обещаю, ты не сделала ничего из того, что может характеризировать тебя испорченной или ребёнком. Ну, у тебя милые вещички. Предполагаю, у твоих родителей есть деньги. На тебе это не отражается, — он подвинулся, чтобы посмотреть на меня внимательней. — Я вижу ту, кто работает ради того, чего хочет, даже если она не должна. Если у тебя есть столько, на сколько ты намекаешь, думаю, тебе не нужна карьера. Достойно восхищения, что ты всё равно последовала по единственному намеченному пути, — его голос понижается. — Я также держу пари, что виолончель твоё. Со всеми вещами, купленными тебе за деньги, возможно, музыка — единственное, чем ты можешь поистине владеть.

Моё горло пересохло. Откуда он знает меня так хорошо? Этот незнакомец, который знает меня всего несколько часов? Я хочу сказать ему, насколько он проницательный, насколько ловко попал в самую точку, но слова остаются тишиной на кончике моего языка.

Дилан доедает крекер, капая арахисовым маслом на большой палец.

Я использую возможность сменить тему.

— У тебя что-то… на руке…

Он протягивает руку к моему рту, прикладывая большой палец к губам. Его веки тяжелеют, когда я слизываю арахисовое масло, скользя языком вокруг пальца, как недавно делала с его членом.

— Этот рот, — хрипотца в его голосе говорит, что он вспомнил о том же. Он запел что-то — не знаю — о сомнении, что я целовала мою маму «этим ртом».

У меня ощущение, что песня должна наводить на что-то. Мало того, что я упустила намёк, так ещё и слишком отвлекаюсь на чистоту его роскошного тона. Это посылает толчок вниз по моему позвоночнику, загибая мои пальчики так же эффективно, как оргазмы, которые он мне дал.

— У тебя действительно хороший голос.

— Как и у всех в наше время, — он отмахивается от моего комплимента. Кажется, я наконец-то нашла кое-что, заставляющее его чувствовать себя некомфортно.

— Нет, я имею в виду, что очень хороший, — я очарована его внезапной робостью. — Спой мне что-нибудь ещё.

Дилан отыскал другую оливку в банке и бросил её в рот.

— Не могу.

— Почему нет? Стесняешься?

Он проползает по периметру покрывала.

— Прямо сейчас мой рот занят другими вещами.

Я проглатываю свой кусочек, в то время как его губы захватывают мои. Наш поцелуй на вкус как тёплый, грязный мартини, и, хотя Дилан оставил меня полностью удовлетворённой меньше получаса назад, я хочу его вновь.

Я вновь хочу его внутри себя.

Я всасываю его язык в рот, радостно вздыхая, когда он понимает моё физическое приглашение и прижимает меня к полу, погрузив свой язык глубже, целуя меня сильнее. Ковёр обеспечивает минимальное смягчение, поэтому, когда он ложится поверх меня, я чувствую себя будто бы обнятой с обеих сторон. Он разводит мои ноги врозь, чувственно трётся своими бёдрами, и я откидываю голову. Он лижет и сосёт, спускаясь по шее и щекоча взлохмаченными волосами кожу, когда движется ниже. Сдёргивает мою рубашку и, лаская, покрывает кожу поцелуями.

— Подожди секунду, — он резко поднимается, оставляя задыхающуюся меня на полу.

— Куда ты идёшь?

Он переставляет клюквенно-виноградный сок на кофейный столик.

— Не хочу, чтобы ты потеряла своё депозит, — говорит он, подмигивая.

— Спасибо, — я даже не подумала о беспорядке, который мы могли учинить. А это именно та ситуация, обычно меня беспокоящая. Кто я с этим парнем?

Этот парень стреляет в меня сексуальным взглядом.

— Оставайся там.

Я, очарованная им, слежу за каждым заднице-изгибаемым шагом, пока он идёт в мою спальню. Очарованная тем, кто я с ним. Интересно, что, если она кто-то, кем я могу быть чаще. Если она является кем-то, до кого я могла бы дорасти, чтобы нравиться.