Подонок в моей постели

— Я думала о том, о чём ты спрашивал раньше, о твоём саундтреке. Я знаю, какой он сейчас, — я слышала его всё время, когда он двигался во мне, мелодия вертелась в голове вместе с ритмом его толчков.

Он выжидающе поднял бровь.

— Это та песня, которую ты включал мне в баре. Это ты. Полностью, — возможно, ассоциация исходит от того факта, что он просто включил ту композицию для меня, но это ощущается чем-то большим. Ощущается, будто это была его песня. — Не помню, чтобы ты говорил название группы, исполнившую ту песню.

Дилан отводит взгляд.

— Эм, это «Падшие ангелы». Сейчас вернусь, — он хватает свои боксёры с пола по пути в ванную.

После того, как я медленно обвиваю себя руками, нежась в ощущениях, собираю свою одежду и неторопливо одеваюсь в темноте. Я чувствую себя комфортней, чем в последний раз. Возможно, Дилан останется на ночь. Может быть, он переплетётся со мной в постели, обнимая меня, займётся со мной любовью. Мы даже пойдём позавтракать. У меня и в самом деле ничего нет в доме. Может, из закусочной ниже по улице доставляют…

И вновь я запрыгиваю в ванную, когда Дилан выходит оттуда. Умываюсь и чищу зубы, прежде чем отправиться обратно в гостиную. Я решила быть смелой и пригласить его остаться на ночь.

Но, когда я нахожу его, он полностью одет и разговаривает по телефону.

— Спасибо, — вещает Дилан трубку и оборачивается. — Такси прибудет через несколько минут.

Скрываю разочарование так хорошо, как приучила свои черты лица.

— Ох, — должна ли я поблагодарить его за лучший секс в моей жизни? — Мне было весело.

— Мне тоже.

Я иду с ним к входной двери и прислоняюсь к стене, в то время как он обувается и похлопывает по карманам, кивая, что ничего не забыл.

— Надеюсь, что твой переезд будет хорошим.

— Спасибо, — хочу придумать ещё что-нибудь, чтобы сказать, но сейчас около четырёх утра, и мой пронизанный эндорфинами мозг не оправдывает меня. К тому же единственное, что я хочу произнести, — «Останься».

Он колеблется.

— Ну, наверное, я должен идти.

— Тогда думаю, это прощай, Дилан-без-фамилии.

— Мне было приятно, Рэйчел-которая-переезжает.

Он обнимает меня, даря восхитительный последний поцелуй, который заставляет сердце колотиться. Затем он подмигивает и выходит за дверь без слов.

Проходит несколько минут, чтобы сожаление поселилось во мне. Я испугалась, что чувствую и делаю. Это не то сожаление, ожидаемое мной, потому что я не раскаиваюсь, что пустила Дилана в свою кровать, даже не зная его фамилии, даже если никогда не увижу его снова. Мне совсем не жаль, что я опустила свою защиту или что была такой же незнакомкой для него, как и он был для меня.

Сожаление, которое я чувствую, совершенно неожиданное.

Я жалею, что позволила ему уйти.

Глава 5

Было около одиннадцати тридцати, когда я проснулась — почти неслыханно с моим жёстким графиком — но эти последние несколько дней были довольно пустыми, что позволяло мне поваляться в постели, сначала нежась от воспоминаний о прошлой ночи, а затем продолжить находиться в таком же вялом состоянии под долгим, горячим душем. Дилан дал мне достаточно пищи для размышлений на последующие годы, когда яркость воспоминаний о прошлой ночи утихнет в глубине и наконец полностью растворится шоколадом на языке.

Я сушу волосы, надеваю юбку цвета хаки и светло-голубой свитер, нежно ласкающий кожу, провожу тушью по ресницам и добавляю блеск для губ. Алекс прислала мне сообщение, требующее детали ознакомления с плейлистом, который я обещала послушать. Я включаю песню под названием «Summertime Sadness» (прим.: Lana Del Rey) и с первыми нарастающими аккордами отключаю.

Я шагаю в ванную, хватаю резинку, поспешно заплетаю волосы в косу и перекидываю её через плечо. Я использую голубую пластиковую ванночку как сидение — кресла захоронены за горами коробок, к ним добраться невозможно — и открываю футляр для виолончели. Пока я её освобождаю, перезапускаю песню на телефоне, прижимаю мой инструмент ближе и закрываю глаза, позволяя музыке струиться сквозь меня, затем из меня.

Пальцы летают по струнам, тело качается в такт движения моего смычка, и я подхватываю вокальную линию, улыбаясь, когда делаю это правильно, и ноты отображаются обратно: полные и звучные.

Стук в дверь разрушает момент, вырывая меня из песни.

Я нетерпеливо фыркаю. Если грузчики пришли слишком рано… Аккуратно кладу виолончель обратно в футляр и закрываю его. Я ковыляю к двери, готовая к конфликту, когда открою её.

— Привет, девчонка с виолончелью, — улыбается Дилан, гладко выбритый, переодетый и затаившийся на моём пороге.

— Дилан. Что ты здесь делаешь? — я удивлена, что не заикаюсь. Моё сердце как будто выключено.

Он прислоняется к дверному косяку.

— Знаю, у тебя есть миллион дел, которые нужно решить, прежде чем ты покинешь город через несколько дней, поэтому я пришёл спросить, не проведёшь ли ты со мной день вместо этого?

— Ты руководствуешься тем фактом, что будешь меня беспокоить? Это не лучшая стратегия, чтобы продать себя, — какая разница. Я уже продана, и правда в улыбке, преподнесённой ему.