Подписчики

Через три года файлы приходить перестали, но люди продолжали терять работу, оставлять супругов, убивать себя. Жизнь была пронизана духом смерти. Кладбища не справлялись с безнадежно длинной очередью покойников. Старшеклассники получали пенсии больше, чем пожилые люди. Встревоженные родители тайком оставляли в комнатах детей-подростков радионяню. У Орлы было четыре траурных платья, и Гейл и Джерри, даже несмотря на ухудшавшееся самочувствие, настаивали на посещении всех скорбных мероприятий. «Мы хотим, чтобы и на наши похороны пришло много народу», — хмыкала Гейл. Они всегда накладывали холодную запеканку из макарон на пластиковые тарелки и всегда заводили светский разговор с убитыми горем родственниками покойного. Орла устала слышать плохие новости и сообщать их. Устала выслушивать оглашение завещаний и выдумывать новые слова соболезнования. Устала вносить посильную лепту в уборку дома умершего. Устала от открыток с фотографией почившего на лицевой стороне и стихов из Библии или глупых ирландских банальностей внутри. Устала от того, что никогда не знала, когда можно выбросить эти открытки. Порой ей хотелось закричать: «Я тоже понесла утрату, потеряла дочь. Где же соболезнования в мой адрес?»

И она получила их, даже по двум поводам, в следующем году. Гейл и Джерри умерли — сначала он, а через восемь месяцев она — от рака костей, который пронесся по дому, как кашель. Вскоре после этого, когда Орлу навестил юрист — совсем юная дрожащая девушка, чьи жемчужные серьги-гвоздики не отвлекали внимания от еще вчерашней подводки для глаз, — она узнала, что, скорее всего, стало причиной. Когда Орла училась в университете, расположенный по соседству с их домом банк несколько раз менял название и наконец был снесен, освободив место для фабрики огнеупорных тканей. «Работа для настоящих американцев», — гордо говорила Гейл. Химические вещества, находившиеся в составе специального покрытия для материала, годами проникали в грунтовые воды на участке родительского дома. Теперь, после того как они и еще два жителя Укромных Прудов умерли, молодые юристы наводили справки. В другое время в Миффлине поднялась бы шумиха, но из-за последних событий город погрузился в апатию. Рак в эти дни казался насморком, независимо от того, как был приобретен. Люди привыкли к трагическим финалам и стали завсегдатаями поминок. «Ой, зачем в „Пятнице“? — с недоумением спросила Орлу тетя Мардж, когда та сообщила ей о проводах Джерри. — Задний зал в „Эплби“ гораздо уютнее».

Еще не зная, куда поедет, Орла решила покинуть дом. Она сняла фотографии с двери своей комнаты и отдала школьные призы в утилизацию. Заплатила родительской чековой книжкой за замену раковин в ванных и за то, чтобы в кухне ободрали обои с рисунком в виде плюща. Сама она тоже кое-что сделала: законопатила щели в плинтусах, покрыла лаком дверь, которую ее покойный бигль поцарапал в девяностые.

Все это время Орла питалась пиццей и хлопьями и смотрела новости. Однажды она услышала, как конгрессмен в утренней передаче представлял новую, улучшенную версию интернета, продвигаемую правительством, которая будет защищать американцев, а не подвергать их опасности.

— Коммерческие компании упустили свою возможность, — говорил конгрессмен. — Кому-то не нравится, что правительство будет контролировать интернет? Не нравится, что правительство будет наблюдать за гражданами? Вот что я вам скажу: такого явления, как неприкосновенность частной жизни, никогда не существовало. Конфиденциальность — это иллюзия. Именно потому, что мы верили в нее, мы и подверглись атаке. В этой версии интернета мы будем следить за вами — ради вашего же блага. Сейчас нужно, чтобы американцы сплотились и поддержали это начинание. Вы будете использовать Сеть так же, как и раньше, — для банковских сделок, для выработки маршрутов, для общения друг с другом. Всем необходимо объединиться и дать обязательство делиться данными, чтобы обеспечить безопасность страны. Если вы не станете сотрудничать, как мы сможем защитить вас? Я взываю к американцам: выходите на свет.

Вскоре после этого Орла увидела доклад об Атлантик-Сити. Там собрались тысячи людей, которых не привлекла перспектива «выйти на свет», и они провозгласили, что основывают протестное движение. Они разбили свои телефоны в то время, как другие снимали это на свои. Они заявили, что начинают строить собственный новый мир, не связанный с правительственным интернетом и вдали от правительственных глаз.

Орла продала родительский дом перед самым Рождеством, даже не освободив его от вещей. Родители очень рассердились бы, узнай они, что дочь оставила незнакомцам их продуктовые запасы и нижнее белье, но она обнаружила, что не в состоянии разбирать материнский гардероб или отцовский гараж. Перед тем как покинуть дом навсегда, она подняла все жалюзи, которые когда-то опустила Гейл.