Подвал с секретом

Гуров гнал автомобиль по Волоколамскому шоссе и думал лишь о том, сколько времени потратил на то, что получить можно было намного проще и быстрее. Все, что от него требовалось – это сосредоточиться и собрать все факты, улики, подозрения и предположения в один ряд. Ну, и мозг напрячь, разумеется. Конечно, он не Шерлок Холмс, но тоже кое-что может. Взять, к примеру, те злополучные бутылки из-под перекиси: он их увидел, в памяти зафиксировал, но к делу не подогнал. На подкорке разве.

Или фраза торговки бабы Клавы про руки водителя «Фольксвагена». Как она настойчиво твердила: руки премерзкие, мерзкие руки. Гуров все думал, чем могла баба Клава побрезговать? Экзема, гнойники, нарывы? Вовсе нет. Не нарывы и не гнойники. Женщина немолодая, многое в жизни видела, со многим мирилась, ко многому привыкла, а тут вдруг такое омерзение. И слово-то какое точное подобрала, а все потому, что дошло до нее, каким образом эта гадость на ладонях появилась. Не сами руки у нее омерзение вызывали, а то, что их такими сделало. Отнесись он к словам бабы Клавы внимательнее, сидеть бы сейчас убийце за стальной решеткой и адвоката требовать.

Но самую большую ошибку, как считал сам Гуров, он совершил, проигнорировав показания местного алкаша Петра Игнатьевича. Не просто проигнорировал, из головы выкинул, как мусор ненужный. Даже со Стасом не поделился. Выслушал и забыл. Идиот! Если бы не соседский пес Кобель с внезапно возникшей страстью к стеклу, может, и не вспомнил бы. А ведь чего проще аналогию провести. Да что толку теперь себя корить, исправлять ошибки нужно. Хорошо, если еще не поздно.

Впереди показался нужный перекресток. Гуров съехал на обочину, достал телефон, набрал номер Крячко. Тот трубку не взял. Ни после первого, ни после пятого, ни после десятого гудка. «Где же ты, Стас? В самый неподходящий момент испарился», – в раздражении бросил телефон на пассажирское сиденье Лев. С минуту раздумывал: попытаться дозвониться до напарника или ехать одному. Решил, что ждать рискованно. Время утекает просто катастрофически. Снова схватился за телефон, набрал номер дежурного. Короткие гудки сообщили, что линия занята. Повторил попытку раз пять, но так и не дождался, пока линия освободится. «Пожар у них там, что ли? Как в службу спасения, когда надо, никогда не дозвонишься. Ладно, была не была, поеду один».

Приняв решение, Гуров больше не медлил. Завел двигатель, вывел машину на трассу и поехал вперед. Путь его лежал в Пудыши, где, как он надеялся, кроются ответы на все вопросы. Почему Пудыши? Потому что интуиция и на этот раз его не подвела. Не просто так он мысленно все время к Верелыгину возвращался. Не случайно мозг сигнал подавал: с этим парнем не все гладко. Улыбочки, широкие жесты, даже его откровенность – все лживо. Думал, признает факт, что подвозил Паранина, и отведет от себя подозрения. Не вышло, не помогла хитрость.

Первым звоночком послужили слова Жаворонкова, вернее, картина, вырисовывающаяся с его слов. Странно выглядело все, что говорил Жаворонков о Верелыгине. Встречу обговаривали по телефону, и место встречи назначал сам Верелыгин. Не затем ли он приехал на работу, чтобы Валера не попал к нему домой? В тот момент Гуров об этом не думал, мысль закралась уже после посещения городского адреса, только додумать он ее не успел. Его, Гурова, промах. По городскому адресу Верелыгин принять Жаворонкова не мог, так как сам в городскую квартиру доступа не имеет. А в Пудыши не позвал, потому что не хотел дом «светить»? Скорее всего так.

Следующий момент, который настораживал: человек находится на больничном, зачем ему ехать на работу? Да, мог и больничный завозить, могли и вызвать, только очень уж странное совпадение. Ехать на работу приспичило именно в тот момент, когда лейтенант полиции встречу назначил.

Нитяные перчатки настораживали еще сильнее. Одно дело, если бы встреча произошла дома, в домашней обстановке люди не так пристально за внешним видом следят. Но разгуливать по городу в огородных хлопковых перчатках? Это перебор. И снова Гуров только на подкорке данный факт в памяти отложил. Снова промах с его стороны.

Относительно снимков «Фольксвагена», которые Верелыгин предъявил Жаворонкову, совсем интересно. Запасливый парень, этот Верелыгин, предусмотрительный. И машину на СТО отогнал, и фотографии заранее сделал. Можно, конечно, и этому абсолютно безобидное объяснение найти. От работы освобождение по бюллетеню получил, время появилось, решил воспользоваться. А снимки сделал, чтобы было с чем сравнивать, если на станции «накосячат». Он ведь Жаворонкову не озвучивал, какого рода проблемы с его машиной. Может, покраску заказал, может, еще что-то. Подозрительно? Совершенно не подозрительно, но только если не в совокупности с остальными фактами.