Подвал. В плену

Он подвинул Элли мышку. Она взяла ее и принялась кликать по фотографиям с места преступления. Ярко освещенный натюрморт возник на экране: стулья, на которых больше никто не будет сидеть, бокалы, из которых никто больше не будет пить.

Ханнес уже выучил все эти картинки на память, он во сне видел, как ходит по этой квартире, где остановились часы. Но какая-то фраза, произнесенная Элли, засела у Ханнеса в подсознании.

«Я ищу что-то, чего там нет».

Ура!

– Ну-ка, отмотай назад! – Прежде чем Элли успела среагировать, Ханнес взял в руку мышку. – Еще немного назад… Вот!

Фотографии из кухни. Безупречно чистая плита, кофе-машина, посуда из нержавеющей стали.

Магнитная полоска с восемью ножами.

Ханнес несколько раз нажал двумя пальцами на экран, мысленно выругался, вспомнив, что это не тачскрин, и увеличил фрагмент с ножами мышкой.

– Эксперты проверили все ножи, – сказала Элли.

– Конечно. Но только те, которые еще были там. Почему мы не могли над этим подумать чуть дольше? – Ханнес вызвал список своих файлов. – Где у нас могут быть другие фотографии с этой кухни? Личные фотографии? Тебе нужно навести порядок на своем жестком диске…

– О господи, точно!

– «О женщина, точно!» – так и стоит говорить. У нас есть фотографии с жесткого диска убитой и с телефона Оливера Баптиста.

Он видел это в мобильнике Оливера. У него в телефоне была единственная фотография мачехи, там она стояла вместе с Лореном Баптистом на своей кухне. Вспышка превратила их в зомби с рыхлыми лицами и красными глазами.

Но не эта парочка интересовала Ханнеса, а фон снимка, размытый в полумраке. Магнитная полоска для ножей на стене позади их голов.

– Увеличь эту часть снимка и распечатай, – резко сказала Элли, и Ханнес послушался.

Принтер зажужжал. Она вырвала из него лист еще до того, как аппарат закончил работу. Они вместе склонились над распечаткой, молча считая. Почти одновременно их пальцы очутились на разбитом пикселями очертании клинка с красным прямоугольником рукоятки.

Такого ножа они не обнаружили на месте преступления. Только сейчас Ханнес испытал триумф, которого лишился во Франкфурте. Они снова напали на след, они теперь искали улику, предмет, который можно найти, измерить, оценить. Ханнес мог бы взять нож в руку и ощутить холодное дерево рукояти собственной кожей. Нож не впутает его в сеть лжи и молчания.

– Я сделаю рассылку по отделу, – сказал он. – Может быть, у нас есть снимок орудия преступления.

Зазвонил мобильный, его личный рингтон. Ханнес сбросил звонок. Наверное, это не так уж важно.

Взгляд Вехтера упал на дверь в кабинет Целлера, и он снова вспомнил, отчего был таким раздраженным. Всегда важно знать, почему человек раздражен, тогда все не так уж плохо.

Он не ожидал в коридоре. Он просто прошел через приемную, подмигнул секретарше, у которой даже не было времени схватить трубку на телефонном аппарате, и, дважды постучав, распахнул дверь в кабинет начальника уголовной полиции.

– Ты хотел со мной поговорить, Берни? У тебя сломался телефон или ты назначаешь встречу через свою секретаршу, даже когда в сортир выходишь?

Целлер поднялся с кожаного кресла и протянул руку комиссару:

– Можно было просто сказать «привет».

Он попытался похлопать Вехтера по плечу, но тот держал дистанцию, и рука Целлера повисла в воздухе.

– Мне очень жаль, Михи. Но сегодня все официально. Снова жалоба на вас.

– Официально. Так-так. С каких это пор мы с тобой стали такими официальными?

Он присел на стул для посетителей и посмотрел на чучело фазана, которое гордо возвышалось на пьедестале над начальником. Из CD-плеера лилось мелодичное пение какого-то трио. Целлер как будто извинялся всем своим видом. Теперь он, одетый в национальный баварский костюм и подбитые гвоздями туфли, удобно уселся в кресле. Если старый добрый Берни устраивался поуютнее, это был верный знак, что положение дел очень неприятное.

– Ты же знаешь, из-за чего это происходит, Михи. Как только начальница отправляется в отпуск, здесь воцаряется хаос. Ты же не новичок. Тебе не стоило допрашивать мальчика без родителей, да еще и без помощника.

– Я не новичок, и я его не допрашивал. Люди иногда просто разговаривают друг с другом. Или на важных персон наложили обет молчания?

Вехтер и словом не обмолвился о том, как почти добился признания от Оливера. Он целиком доверял словам мальчика, но никогда не стал бы это обсуждать со своим старым другом, пока время не пришло. Возможно, он мог бы обсудить это с Ханнесом. Только с Ханнесом и больше ни с кем.

– Почему вы его сразу не взяли? – спросил Целлер. Это был риторический вопрос, уже наболевший.

– И как бы мы это сделали? Веником погнали его к машине? – Вехтер достал из кармана брюк платок и вытер лоб. – Но терпение и труд все перетрут.

– Все выглядит так, словно вы зациклились на Лорене Баптисте, – произнес Целлер.

Вехтер пожал плечами:

– Нутром чую.